Наконец-то закончился день. День, который не задался с самого утра. То, что ночью сел телефон и не сработал будильник, что сбежал кофе, что я забыл с вечера почистить туфли — в этом был виноват только я. А вот то, что из-за моего опоздания шеф на меня жестоко наорал, и вдобавок на общем совещании насмехался над моим проектом… Такое прощать нельзя, и он пожалеет. Очень пожалеет!
Добавить в моё избранное
11 мин, 4 сек 584
Придя домой, я долго выбирал, на чем сыграть достойный завершающий аккорд этого безумного дня.
Выбрал скрипку. Проверил настройку, зажег обязательную свечу, и, вдыхая островатый дымок, стал играть… … Я обнаружил его на террасе загородного особняка. Он сидел, развалившись в плетеном кресле, лениво потягивал какой-то коктейль и перекидывался какими-то фразами с двумя гостями. О чем — я вслушиваться не стал, это было неважно.
Неслышной тенью я скользил среди травы, направляясь к террасе. Мое длинное гибкое тело блестело чешуей в свете из окон дома. Раздвоенный язык с тихим шелестом исследовал путь, зубные каналы наполнялись смертоносным ядом… Меня заметили слишком поздно, когда я уже впился в его вену, наслаждаясь волнами ужаса и страхом окружающих. Мне хватило тех секунд, которые были отведены для свершения акта возмездия. После впрыска яда я, не дожидаясь возможной расправы, молнией метнулся в траву и на самой большой скорости, на которую было способно мое тело, пополз к забору… Закончив играть на предельно высокой ноте, я без сил повалился на диван. Свеча догорела, натруженная скрипка, казалось, дрожала от напряжения. Все! День завершен!
На следующий день, когда я пришел на работу, офис гудел как разоренный улей. Шеф умер! Поздно вечером его укусила змея во дворе его же дома! Очень странно — откуда взялась тропическая змея в наших широтах, но факт есть факт.
В тот же день к вечеру у нас появился новый директор. Как показало время, он сильно отличался от предшественника. Тот считал нужным вникать во все текущие вопросы, контролировал рабочий процесс от получения задачи и до финального отчета. Новый же шеф придерживался демократичных принципов управления, предпочитая поставить задачу, назначить срок выполнения и в последний день спросить по полной. Вначале народ радовался нежданным послаблениям, но после того, как уволили пару специалистов, забивших на сроки, сотрудники поняли, что с новым шефом не до шуток, и заработали в прежнем режиме.
Одним из уволенных был начальник нашего отдела. Когда стал вопрос о замене, я набрался наглости и пошел к шефу предлагать себя. Но не успел я приступить к объяснению цели своего прихода в кабинет, как в дверь постучали, и внутрь протиснулся Виталик, наш толстый одышливый очкарик. Он пришел не с пустыми руками, как я, а принес с собой приличной толщины синюю папочку, открыл ее и, не стесняясь меня, стал излагать анализ статистических данных по работе нашего отдела за последние три года, в конце каждого показателя приводя обзор возможных путей дальнейшей работы и основных методов достижения желаемых целей.
Шеф не дурак, понял, что-то у меня спросил для проформы, я ответил, и даже неплохо, но, судя по виду шефа, не сомневался, что начальником отдела он видит Виталия. Не меня.
Вечером я выбрал гитару. Не забыв зажечь свечу, я, полулежа на диване, перебирал тонкие струны.
… Вот он, медленно идет по вечернему парку по боковой аллее, держит на поводке маленького той-терьера, держит в пухлой руке телефон и смотрит в светящийся экран. Людей вокруг нет, фонари тусклые. Надо ждать, когда он выйдет на главную аллею, хорошо освещенную, по которой еще гуляют припозднившиеся романтики и подвыпившие бездельники. Вот удобный момент. Под фонарем, чтобы хорошо было видно происходящее.
Я выпрыгнул из кустов и стал перед ним, растопырив лапы, ощерившись. Шерсть на загривке — я чувствовал, стала дыбом. В моих глазах, я был уверен, отражался свет фонаря, отчего казалось, что от них исходит преисподней блеск.
Той-терьер с храбрым лаем бросился на меня, вырываясь с поводка. Его хозяин застыл на месте и в ступоре смотрел на меня, безвольно опустив руку с телефоном. Прыгающая собачонка сводила меня с ума. Я в два прыжка настиг собачонку, открыл пасть и с наслаждением откусил ее бестолковую гавкающую голову. Потом я поднял голову на продолжающего неподвижно стоять толстяка, выплюнул мокрый комок и, обнажив окровавленные клыки, медленно стал приближаться.
О, это было совсем несложно — броситься, метя зубами в лицо, вгрызться в мясистые щеки, а потом, когда он, отбиваясь, упадет на землю, одним резким движением челюстей разорвать артерию на шее. Я собирался уйти сразу же, но увидев, что поодаль собралось некоторое количество зрителей, не отказал себе в театральном жесте, положил лапу на уже затихшее тело, поднял морду вверх и заунывно, по-волчьи, завыл на Луну. Спустя полминуты я резко отпрянул от изуродованного тела, в несколько длинных прыжков достиг кустов и скрылся в темноте… Гитара смолкла. Я бережно погладил ее лаковый корпус и, отдышавшись, положил в чехол до следующего раза… Утром новостные каналы наперегонки транслировали потрясающие видеоролики очевидцев нападения огромного дикого волка на человека в городском парке, назывались имя и фамилия несчастной жертвы. Поэтому, входя в офис, пришлось обеспечить выражение скорби на лице.
Выбрал скрипку. Проверил настройку, зажег обязательную свечу, и, вдыхая островатый дымок, стал играть… … Я обнаружил его на террасе загородного особняка. Он сидел, развалившись в плетеном кресле, лениво потягивал какой-то коктейль и перекидывался какими-то фразами с двумя гостями. О чем — я вслушиваться не стал, это было неважно.
Неслышной тенью я скользил среди травы, направляясь к террасе. Мое длинное гибкое тело блестело чешуей в свете из окон дома. Раздвоенный язык с тихим шелестом исследовал путь, зубные каналы наполнялись смертоносным ядом… Меня заметили слишком поздно, когда я уже впился в его вену, наслаждаясь волнами ужаса и страхом окружающих. Мне хватило тех секунд, которые были отведены для свершения акта возмездия. После впрыска яда я, не дожидаясь возможной расправы, молнией метнулся в траву и на самой большой скорости, на которую было способно мое тело, пополз к забору… Закончив играть на предельно высокой ноте, я без сил повалился на диван. Свеча догорела, натруженная скрипка, казалось, дрожала от напряжения. Все! День завершен!
На следующий день, когда я пришел на работу, офис гудел как разоренный улей. Шеф умер! Поздно вечером его укусила змея во дворе его же дома! Очень странно — откуда взялась тропическая змея в наших широтах, но факт есть факт.
В тот же день к вечеру у нас появился новый директор. Как показало время, он сильно отличался от предшественника. Тот считал нужным вникать во все текущие вопросы, контролировал рабочий процесс от получения задачи и до финального отчета. Новый же шеф придерживался демократичных принципов управления, предпочитая поставить задачу, назначить срок выполнения и в последний день спросить по полной. Вначале народ радовался нежданным послаблениям, но после того, как уволили пару специалистов, забивших на сроки, сотрудники поняли, что с новым шефом не до шуток, и заработали в прежнем режиме.
Одним из уволенных был начальник нашего отдела. Когда стал вопрос о замене, я набрался наглости и пошел к шефу предлагать себя. Но не успел я приступить к объяснению цели своего прихода в кабинет, как в дверь постучали, и внутрь протиснулся Виталик, наш толстый одышливый очкарик. Он пришел не с пустыми руками, как я, а принес с собой приличной толщины синюю папочку, открыл ее и, не стесняясь меня, стал излагать анализ статистических данных по работе нашего отдела за последние три года, в конце каждого показателя приводя обзор возможных путей дальнейшей работы и основных методов достижения желаемых целей.
Шеф не дурак, понял, что-то у меня спросил для проформы, я ответил, и даже неплохо, но, судя по виду шефа, не сомневался, что начальником отдела он видит Виталия. Не меня.
Вечером я выбрал гитару. Не забыв зажечь свечу, я, полулежа на диване, перебирал тонкие струны.
… Вот он, медленно идет по вечернему парку по боковой аллее, держит на поводке маленького той-терьера, держит в пухлой руке телефон и смотрит в светящийся экран. Людей вокруг нет, фонари тусклые. Надо ждать, когда он выйдет на главную аллею, хорошо освещенную, по которой еще гуляют припозднившиеся романтики и подвыпившие бездельники. Вот удобный момент. Под фонарем, чтобы хорошо было видно происходящее.
Я выпрыгнул из кустов и стал перед ним, растопырив лапы, ощерившись. Шерсть на загривке — я чувствовал, стала дыбом. В моих глазах, я был уверен, отражался свет фонаря, отчего казалось, что от них исходит преисподней блеск.
Той-терьер с храбрым лаем бросился на меня, вырываясь с поводка. Его хозяин застыл на месте и в ступоре смотрел на меня, безвольно опустив руку с телефоном. Прыгающая собачонка сводила меня с ума. Я в два прыжка настиг собачонку, открыл пасть и с наслаждением откусил ее бестолковую гавкающую голову. Потом я поднял голову на продолжающего неподвижно стоять толстяка, выплюнул мокрый комок и, обнажив окровавленные клыки, медленно стал приближаться.
О, это было совсем несложно — броситься, метя зубами в лицо, вгрызться в мясистые щеки, а потом, когда он, отбиваясь, упадет на землю, одним резким движением челюстей разорвать артерию на шее. Я собирался уйти сразу же, но увидев, что поодаль собралось некоторое количество зрителей, не отказал себе в театральном жесте, положил лапу на уже затихшее тело, поднял морду вверх и заунывно, по-волчьи, завыл на Луну. Спустя полминуты я резко отпрянул от изуродованного тела, в несколько длинных прыжков достиг кустов и скрылся в темноте… Гитара смолкла. Я бережно погладил ее лаковый корпус и, отдышавшись, положил в чехол до следующего раза… Утром новостные каналы наперегонки транслировали потрясающие видеоролики очевидцев нападения огромного дикого волка на человека в городском парке, назывались имя и фамилия несчастной жертвы. Поэтому, входя в офис, пришлось обеспечить выражение скорби на лице.
Страница
1 из 3
1 из 3
