Пережившая рабство в Гольянове Бакия Касимова — о жизни после освобождения, поисках дочери и судебных разбирательствах...
Добавить в моё избранное
13 мин, 18 сек 210
В октябре 2012 года активисты освободили 12 человек, которых держали в рабстве в продуктовом магазине в Гольяново: мужчин и женщин из Узбекистана, Казахстана и Таджикистана заставляли бесплатно работать, били и принуждали к сексу. Об этой истории написали все российские СМИ — но хозяев магазина так и не осудили, а в 2016 году из принадлежавшего им продуктового снова сбежала девушка, которую держали в трудовом рабстве. Пять лет назад несколько жертв подали жалобу в ЕСПЧ, но никакого результата пока не дождались. «Холод» поговорил с 42-летней Бакией Касимовой, которая провела в магазине в Гольяново 10 лет и родила за это время двух детей, о том, как она попала в рабство и как переживает его последствия.
Мне работу в Москве предложила знакомая. Был 2002 год, я работала на таможне как посредница в Черняевке (самый популярный пограничный пункт между Казахстаном и Узбекистаном). Например, у кого-то с собой много сумок, нам могли сказать: «Перевезите через таможню, дам тысячу тенге». Работа то есть, то нет: можешь получить за день от трех до десяти тысяч рублей — это тогда большие деньги были, — а в остальные дни работы не будет.
Я родилась в Ташкентской области в Узбекистане — у нас такое село там, как колхоз. В семье восемь детей, я старшая. После школы три года училась в медучилище, но особого интереса к медицине не было, поэтому я не работала по профессии. В 20 лет вышла замуж, спустя год родилась дочка, но семья у нас не состоялась, я жила дома с родителями. И вот, когда дочке уже полтора года было, я в Черняевке встретилась случайно с подругой детства. Оказалось, что ее муж знаком с хозяйкой магазинов в Москве, которая ищет девчонок на работу продавцами. «Будете на кассе работать, будут в месяц платить 500 долларов». Я посчитала, сколько это будет на наши деньги, и с ума сошла. Думала: год-два поработаю и квартиру себе здесь куплю. Рассказала родителям, они отговаривали: «Не надо ехать, зачем тебе? Ты никого там не знаешь». А я не слушала, была молодая.
Мы с двумя девчонками поехали к хозяйке магазина Жансулу Истанбековой в Шымкент в Казахстан — она должна была выбрать, кто будет работать. Я высокая была, еще худенькая, красивая, мне 25 лет было. А они низкие. Когда Жансулу на нас посмотрела, то выбрала меня — ей на кассу нужны были красивые девчонки. Она тоже красивая, ухоженная, высокая, подход у нее был к каждому. Я думала: какая хорошая хозяйка, так выглядит, так разговаривает негрубо. Девушек отправили домой, а я осталась. 25 ноября 2002 года мы уже были в Москве. На перроне нас встретил Сакен Муздыбаев — правая рука Жансулу, он отвез нас в магазин на Новосибирскую, 11. А на следующий день меня отправили в другой их магазин на Парковой, 15.
Жансулу нас не предупреждала, что мы будем жить в магазине. В Шымкенте она говорила, что нас поселят в квартире, просила не брать лишние вещи — мол, «я сама вам всю одежду куплю». Поэтому я сумки не брала — только пару нижнего белья, пару кофт, брюк. Когда мы приехали, Жансулу забрала у нас паспорт, объяснила, что будут делать регистрацию. В следующий раз я его увидела только спустя 10 лет.
Первый год работала в магазине и спала на складе, но никаких издевательств вначале не было. Я заметила, что со мной девушка работает, а у нее ногти все обгрызенные — так бывает, когда нервничают. Я ее спросила: «Почему у тебя так?». А она говорит: «Будешь работать, как я работаю, тоже так будет и хуже будет». Я не поняла. А она, оказывается, три года работала и уже все знала.
Спустя год нас перевезли работать в другой магазин — на Новосибирскую, 11. И вот там началось: Жансулу стала бить. Каждый вечер нас собирали вместе, ставили две-три бутылки водки и говорили пить. Скажешь: «Не пью» — так тебя заставят тут же полный стакан пить без закуски. Отказываться было нельзя. А питание было такое: варишь в кастрюле две-три картошки, луковицу, если что-то из просрочки есть, все кладешь туда. Я сейчас водку видеть не могу. За десять лет я практически ни разу не выходила на улицу, мы передвигались только внутри магазина. Зимой выходили на улицу, чтобы снег убрать, а летом подметали у входа, но это на пять-десять минут в день.
На новом месте Жансулу нас постоянно предупреждала: будете из кассы воровать деньги — буду бить по пальцам палкой фольги. Не продашь товар или захочешь убежать — Жансулу отвезет в лес, там изнасилуют и закопают заживо. Она нам всегда об этом напоминала, и у меня даже мыслей таких не возникало [о побеге] — так я боялась, это как гипноз. Бывает, захочешь уйти, соберешься, настроишь себя, заходишь к ней, а язык немеет, слова не выходят. Жансулу сразу чувствовала, для чего заходишь, сразу к каждому подход находила: мол, «вечером будем сидеть, такое будет, такое».
В одном магазине было больше парней, а у нас — больше девчонок. И вот нас заставляли сексом заниматься друг с другом. Правда сказать, меня не очень заставляли, я говорила, что не хочу, и Жансулу этого хватало.
Мне работу в Москве предложила знакомая. Был 2002 год, я работала на таможне как посредница в Черняевке (самый популярный пограничный пункт между Казахстаном и Узбекистаном). Например, у кого-то с собой много сумок, нам могли сказать: «Перевезите через таможню, дам тысячу тенге». Работа то есть, то нет: можешь получить за день от трех до десяти тысяч рублей — это тогда большие деньги были, — а в остальные дни работы не будет.
Я родилась в Ташкентской области в Узбекистане — у нас такое село там, как колхоз. В семье восемь детей, я старшая. После школы три года училась в медучилище, но особого интереса к медицине не было, поэтому я не работала по профессии. В 20 лет вышла замуж, спустя год родилась дочка, но семья у нас не состоялась, я жила дома с родителями. И вот, когда дочке уже полтора года было, я в Черняевке встретилась случайно с подругой детства. Оказалось, что ее муж знаком с хозяйкой магазинов в Москве, которая ищет девчонок на работу продавцами. «Будете на кассе работать, будут в месяц платить 500 долларов». Я посчитала, сколько это будет на наши деньги, и с ума сошла. Думала: год-два поработаю и квартиру себе здесь куплю. Рассказала родителям, они отговаривали: «Не надо ехать, зачем тебе? Ты никого там не знаешь». А я не слушала, была молодая.
Мы с двумя девчонками поехали к хозяйке магазина Жансулу Истанбековой в Шымкент в Казахстан — она должна была выбрать, кто будет работать. Я высокая была, еще худенькая, красивая, мне 25 лет было. А они низкие. Когда Жансулу на нас посмотрела, то выбрала меня — ей на кассу нужны были красивые девчонки. Она тоже красивая, ухоженная, высокая, подход у нее был к каждому. Я думала: какая хорошая хозяйка, так выглядит, так разговаривает негрубо. Девушек отправили домой, а я осталась. 25 ноября 2002 года мы уже были в Москве. На перроне нас встретил Сакен Муздыбаев — правая рука Жансулу, он отвез нас в магазин на Новосибирскую, 11. А на следующий день меня отправили в другой их магазин на Парковой, 15.
Жансулу нас не предупреждала, что мы будем жить в магазине. В Шымкенте она говорила, что нас поселят в квартире, просила не брать лишние вещи — мол, «я сама вам всю одежду куплю». Поэтому я сумки не брала — только пару нижнего белья, пару кофт, брюк. Когда мы приехали, Жансулу забрала у нас паспорт, объяснила, что будут делать регистрацию. В следующий раз я его увидела только спустя 10 лет.
Первый год работала в магазине и спала на складе, но никаких издевательств вначале не было. Я заметила, что со мной девушка работает, а у нее ногти все обгрызенные — так бывает, когда нервничают. Я ее спросила: «Почему у тебя так?». А она говорит: «Будешь работать, как я работаю, тоже так будет и хуже будет». Я не поняла. А она, оказывается, три года работала и уже все знала.
Спустя год нас перевезли работать в другой магазин — на Новосибирскую, 11. И вот там началось: Жансулу стала бить. Каждый вечер нас собирали вместе, ставили две-три бутылки водки и говорили пить. Скажешь: «Не пью» — так тебя заставят тут же полный стакан пить без закуски. Отказываться было нельзя. А питание было такое: варишь в кастрюле две-три картошки, луковицу, если что-то из просрочки есть, все кладешь туда. Я сейчас водку видеть не могу. За десять лет я практически ни разу не выходила на улицу, мы передвигались только внутри магазина. Зимой выходили на улицу, чтобы снег убрать, а летом подметали у входа, но это на пять-десять минут в день.
На новом месте Жансулу нас постоянно предупреждала: будете из кассы воровать деньги — буду бить по пальцам палкой фольги. Не продашь товар или захочешь убежать — Жансулу отвезет в лес, там изнасилуют и закопают заживо. Она нам всегда об этом напоминала, и у меня даже мыслей таких не возникало [о побеге] — так я боялась, это как гипноз. Бывает, захочешь уйти, соберешься, настроишь себя, заходишь к ней, а язык немеет, слова не выходят. Жансулу сразу чувствовала, для чего заходишь, сразу к каждому подход находила: мол, «вечером будем сидеть, такое будет, такое».
В одном магазине было больше парней, а у нас — больше девчонок. И вот нас заставляли сексом заниматься друг с другом. Правда сказать, меня не очень заставляли, я говорила, что не хочу, и Жансулу этого хватало.
