Жанна, навалившись всей грудью на подоконник и отклячив толстый зад, смотрела в окно. Закурила снова, прошлась по кухне, поставила чайник на плиту и вернулась к наблюдательному посту…
Добавить в моё избранное
11 мин, 24 сек 11422
За окном был обычный зимний вечер. Уличный фонарь, кривой, сгорбленный, как дед Матвей, что живёт в угловой квартире, лениво освещал крохотную часть дороги. Пушистыми хлопьями шёл снег.
У подъезда время от времени останавливались машины. Люди поодиночке, оглядываясь по сторонам, мелькали в подъездную разбитую дверь словно тени.
— Сука! — вслух выругалась Жанна и подняла голову к потолку. От ненависти к соседке её бросило в жар. Ишь, курва старая, пристроилась. Сидела бы в своей деревне, не отсвечивала, не мешала бы своим существованием добрым людям. Нет, видите ли, ей в деревне зимой сложно, из колодца водицы не испить.
Жанна сняла чайник с плиты и рассержено плеснула кипяток в кружку. Насыпала растворимый кофе, от злости не заметила, как вместо сахара жахнула в кружку соли.
Хлебнула солёную жижу, сплюнула и разразилась тирадой:
— Тьфу, старуха проклятая, ей на том свете прогулы рисуют, а она всё небо коптит, — Жанна вылила из кружки кофе и налила кипяток снова.
По стене весело пробежали широкие лучи света. Жанна экономила на освещении и без надобности свет в квартире не включала. Да и наблюдать за входящими так удобнее. Ты всех видишь, а тебя никто.
— О, кто-то на нехилой машинке пожаловал, — произнесла вслух Жанка и метнулась к наблюдательному пункту.
Из подъехавшего внедорожника вышел широкоплечий, высокий мужчина. Он обошёл машину и помог выйти из неё изящной барышне в шикарной шубке.
В руках у молодой женщины был огромный букет белых роз.
Пара вошла в подъезд, Жанка метнулась к входной двери квартиры, приоткрыла её и приложилась ухом.
— Александра Петровна, душа моя, — радостно, но со слезами в голосе, произнесла посетительница.
— Спасибо Вам огромное! Если бы не Вы!
— Ну, что ты, дитя моё, встань сейчас же! Удумала чего! — ворчливо, по — доброму отозвалась соседка сверху.
— Проходите, проходите.
Дверь сверху лязгнула и захлопнулась. Больше Жанка ничего не услышала.
— У, ведьма проклятая, — погрозила Жанка кулаком в потолок.
— Чтоб тебя черти на том свете живьём на костре жарили.
Она вернулась было в кухню, хлебнула остывший кипяток из кружки, чертыхнулась, вылила воду в раковину.
Поставила чайник на плиту, закурила. Пристроилась у окна, ей хотелось посмотреть на ту пару, когда они будут выходить от старухи.
Как вдруг она почуяла запах гари. Оглянулась, а прихватка, которой чайник брала, сползла к краю плиты и дымит. Жанка потянулась, открыла форточку, чтобы проветрить комнату от удушливого дыма, который быстро распространялся по всей кухне.
Морозный воздух ворвался в квартиру. Тлеющая ткань резко вспыхнула огнём.
Жанка голыми руками схватила чайник, сбросила крышку и залила огонь водой. Скинула прихватку на пол, затоптала ногами.
Пока она расправилась с огнём, пары и след простыл. Кривой фонарь освещал пустую дорогу, а снег успел запорошить следы от стоявшего тут ещё недавно внедорожника. Будто ничего и не было.
Жанка закрыла форточку, отправилась в ванную и тут увидела своё отражение в зеркале. Взмокшая, на красном лице чёрные полосы от горелой тряпки, волосы торчком, страсть да и только.
Женщина стиснула зубы, открыла кран и с остервенением принялась смывать с себя грязь.
Ворочаясь в постели, долго не могла уснуть. Её терзала сама мысль о том, что к бабке люди ходят, как к идолу на поклон. Да не просто так ходят, а носят этой старой курве и сырым, и варёным.
Сверху раздался легкий мерный стук. Бабка бродила по квартире, опираясь на клюку. И хоть наконечник у клюки был резиновый, Жанка слышала каждый шаг старухи, он отдавался у неё в ушах гулким эхом.
Она прикрыла голову подушкой.
— Нет, это невозможно, — произнесла она со злобой.
— Надо что-то делать… Дошлёпала до кухни, открыла навесной шкафчик, вытащила из него пузырек с успокаивающей микстурой, отхлебнула прямо из горлышка.
Прокашлялась. И тут на неё словно озарение сошло — в голове мелькнула удивительная мысль. Сон, как рукой сняло.
Жанка закурила, села за стол, задумалась, собирая всё увиденное, услышанное в единую картину. В этом забытом богом районе города, на выселках, в старом двухэтажном доме с деревянными лестницами она жила с самого рождения. Мать родила девочку от заезжего командировочного, который растворился на просторах родины, даже не зная, что успел наследить.
Мать назвала дочь Снежаной, ей очень хотелось, чтобы у девочки было красивое, необычное имя. Только вот с фамилией Подкорытова имя плохо сочеталось.
Девочка имени своего стеснялась, оно вызывало у неё неприязнь, отвращение. Да и какая из неё Снежана? Редкие непослушные волосы, которые вечно торчали в разные стороны, опухшие веки с белёсыми ресницами, покрасневшие глаза и сопливый нос (особенно по весне) — у девочки выявили аллергию на пыльцу растений.
У подъезда время от времени останавливались машины. Люди поодиночке, оглядываясь по сторонам, мелькали в подъездную разбитую дверь словно тени.
— Сука! — вслух выругалась Жанна и подняла голову к потолку. От ненависти к соседке её бросило в жар. Ишь, курва старая, пристроилась. Сидела бы в своей деревне, не отсвечивала, не мешала бы своим существованием добрым людям. Нет, видите ли, ей в деревне зимой сложно, из колодца водицы не испить.
Жанна сняла чайник с плиты и рассержено плеснула кипяток в кружку. Насыпала растворимый кофе, от злости не заметила, как вместо сахара жахнула в кружку соли.
Хлебнула солёную жижу, сплюнула и разразилась тирадой:
— Тьфу, старуха проклятая, ей на том свете прогулы рисуют, а она всё небо коптит, — Жанна вылила из кружки кофе и налила кипяток снова.
По стене весело пробежали широкие лучи света. Жанна экономила на освещении и без надобности свет в квартире не включала. Да и наблюдать за входящими так удобнее. Ты всех видишь, а тебя никто.
— О, кто-то на нехилой машинке пожаловал, — произнесла вслух Жанка и метнулась к наблюдательному пункту.
Из подъехавшего внедорожника вышел широкоплечий, высокий мужчина. Он обошёл машину и помог выйти из неё изящной барышне в шикарной шубке.
В руках у молодой женщины был огромный букет белых роз.
Пара вошла в подъезд, Жанка метнулась к входной двери квартиры, приоткрыла её и приложилась ухом.
— Александра Петровна, душа моя, — радостно, но со слезами в голосе, произнесла посетительница.
— Спасибо Вам огромное! Если бы не Вы!
— Ну, что ты, дитя моё, встань сейчас же! Удумала чего! — ворчливо, по — доброму отозвалась соседка сверху.
— Проходите, проходите.
Дверь сверху лязгнула и захлопнулась. Больше Жанка ничего не услышала.
— У, ведьма проклятая, — погрозила Жанка кулаком в потолок.
— Чтоб тебя черти на том свете живьём на костре жарили.
Она вернулась было в кухню, хлебнула остывший кипяток из кружки, чертыхнулась, вылила воду в раковину.
Поставила чайник на плиту, закурила. Пристроилась у окна, ей хотелось посмотреть на ту пару, когда они будут выходить от старухи.
Как вдруг она почуяла запах гари. Оглянулась, а прихватка, которой чайник брала, сползла к краю плиты и дымит. Жанка потянулась, открыла форточку, чтобы проветрить комнату от удушливого дыма, который быстро распространялся по всей кухне.
Морозный воздух ворвался в квартиру. Тлеющая ткань резко вспыхнула огнём.
Жанка голыми руками схватила чайник, сбросила крышку и залила огонь водой. Скинула прихватку на пол, затоптала ногами.
Пока она расправилась с огнём, пары и след простыл. Кривой фонарь освещал пустую дорогу, а снег успел запорошить следы от стоявшего тут ещё недавно внедорожника. Будто ничего и не было.
Жанка закрыла форточку, отправилась в ванную и тут увидела своё отражение в зеркале. Взмокшая, на красном лице чёрные полосы от горелой тряпки, волосы торчком, страсть да и только.
Женщина стиснула зубы, открыла кран и с остервенением принялась смывать с себя грязь.
Ворочаясь в постели, долго не могла уснуть. Её терзала сама мысль о том, что к бабке люди ходят, как к идолу на поклон. Да не просто так ходят, а носят этой старой курве и сырым, и варёным.
Сверху раздался легкий мерный стук. Бабка бродила по квартире, опираясь на клюку. И хоть наконечник у клюки был резиновый, Жанка слышала каждый шаг старухи, он отдавался у неё в ушах гулким эхом.
Она прикрыла голову подушкой.
— Нет, это невозможно, — произнесла она со злобой.
— Надо что-то делать… Дошлёпала до кухни, открыла навесной шкафчик, вытащила из него пузырек с успокаивающей микстурой, отхлебнула прямо из горлышка.
Прокашлялась. И тут на неё словно озарение сошло — в голове мелькнула удивительная мысль. Сон, как рукой сняло.
Жанка закурила, села за стол, задумалась, собирая всё увиденное, услышанное в единую картину. В этом забытом богом районе города, на выселках, в старом двухэтажном доме с деревянными лестницами она жила с самого рождения. Мать родила девочку от заезжего командировочного, который растворился на просторах родины, даже не зная, что успел наследить.
Мать назвала дочь Снежаной, ей очень хотелось, чтобы у девочки было красивое, необычное имя. Только вот с фамилией Подкорытова имя плохо сочеталось.
Девочка имени своего стеснялась, оно вызывало у неё неприязнь, отвращение. Да и какая из неё Снежана? Редкие непослушные волосы, которые вечно торчали в разные стороны, опухшие веки с белёсыми ресницами, покрасневшие глаза и сопливый нос (особенно по весне) — у девочки выявили аллергию на пыльцу растений.
