— Запомни. Детские игрушки получают вторую жизнь на кладбище! — словно карканье ворона, раздаётся за спиной дребезжащий голос старика…
Добавить в моё избранное
16 мин, 35 сек 1149
Месть неупокоенных душ. Единственное желание, которое у меня возникало, так это коснуться тумана, войти в него.
Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть в тебя.
И я чувствую ее ненасытный взгляд, от которого по всему телу пробегают мурашки. Помимо растерзанных тел в тумане остается след из десятков пропавших без вести душ. Но куда он их забирает? В параллельную вселенную? В прошлое? Но для чего? Разве что высасывать из них остатки живого.
И бездна, пустота, что смотрели на меня изнутри, кажется, протягивая тонкие руки, приглашая последовать за тонким шлейфом тумана, ускорить шаг, погрузиться в него.
Добредя до развилки, где дорога опять уходила к кладбищу, я, оглядевшись, прикинул, куда мог забрести в прошлый раз. Скорее, влево забрал от дороги. Определив направление, пошагал в лес. Перешагнув через поваленный ураганом молодняк и продравшись сквозь редеющие кусты, я уперся в стену. Старая, каменная и поросшая мхом. Обогнув развалину, увидел привидевшуюся мне статую. Высокая, из камня, обвитого плющом, похожая на те, что ставят в парках культуры: полуобнаженный мужчина, некогда сжимавший в руках какой-то предмет, который, увы, обломился, оставив после себя только поднесенную к лицу руку, словно символ скорби. Чуть дальше тот фонтан, похожий на вазу, посреди отделанного камнем пруда и колонны, спрятанные меж стволов деревьев. Потрогав плешивый камень пьедестала, я направился к колоннам, оставшимся, видимо, от здания. Черный сумрак опустился за моей спиной. Тихий лязг металла, словно комариный писк, дзыкнул на ухо. Замерев, выдыхаю. Догнали. А ведь расслабился после дома. Тихо там, светло, никак в поселке. Пара шагов вперед и передо мной площадка из белого мрамора с каменным троном в центре. На нем мужчина в доспехах, окруженный войском. Шепот и гам сотен голосов, лязг тысяч лат. Тихий переклич птиц сменяется звоном оружия.
Старик-кладбищенский сторож — сидит на ступенях у трона.
— Лучше быть мертвым на кладбище, чем живым и никому не нужным.
Люди боятся не смерти, а слабоумия. Боятся остаться запертыми дома и прикованными к кровати. Боятся, что их запомнят страшными брюзжащими стариками, которые внушают ужас детям.
— Тем, кто не ценит жизнь, смерть!
Договор. Старик заключил с ними договор. Смерть все рыщет и уравняет всех до единого. Став частью легиона, они перестанут быть угрозой. Станут едины. Те, кто не дожил до старости, те, кто ее боялись, те, у кого было, с кем ее прожить и запертые в доме.
На кладбище игрушки получат вторую жизнь. Так же, как ее получу я, присоединившись к войску. Влажная черная дымка касается затылка.
Я выключу диктофон и слова, которые я сейчас запишу в этих заметках для статьи, могут стать последними. Но только в этой части.
Упрямо смотрю в глаза старика, соединившего оба берега реки Стикс, но так и не ставшего частью ни одного из них… Eсли ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Ну, здравствуй, Харон.
Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть в тебя.
И я чувствую ее ненасытный взгляд, от которого по всему телу пробегают мурашки. Помимо растерзанных тел в тумане остается след из десятков пропавших без вести душ. Но куда он их забирает? В параллельную вселенную? В прошлое? Но для чего? Разве что высасывать из них остатки живого.
И бездна, пустота, что смотрели на меня изнутри, кажется, протягивая тонкие руки, приглашая последовать за тонким шлейфом тумана, ускорить шаг, погрузиться в него.
Добредя до развилки, где дорога опять уходила к кладбищу, я, оглядевшись, прикинул, куда мог забрести в прошлый раз. Скорее, влево забрал от дороги. Определив направление, пошагал в лес. Перешагнув через поваленный ураганом молодняк и продравшись сквозь редеющие кусты, я уперся в стену. Старая, каменная и поросшая мхом. Обогнув развалину, увидел привидевшуюся мне статую. Высокая, из камня, обвитого плющом, похожая на те, что ставят в парках культуры: полуобнаженный мужчина, некогда сжимавший в руках какой-то предмет, который, увы, обломился, оставив после себя только поднесенную к лицу руку, словно символ скорби. Чуть дальше тот фонтан, похожий на вазу, посреди отделанного камнем пруда и колонны, спрятанные меж стволов деревьев. Потрогав плешивый камень пьедестала, я направился к колоннам, оставшимся, видимо, от здания. Черный сумрак опустился за моей спиной. Тихий лязг металла, словно комариный писк, дзыкнул на ухо. Замерев, выдыхаю. Догнали. А ведь расслабился после дома. Тихо там, светло, никак в поселке. Пара шагов вперед и передо мной площадка из белого мрамора с каменным троном в центре. На нем мужчина в доспехах, окруженный войском. Шепот и гам сотен голосов, лязг тысяч лат. Тихий переклич птиц сменяется звоном оружия.
Старик-кладбищенский сторож — сидит на ступенях у трона.
— Лучше быть мертвым на кладбище, чем живым и никому не нужным.
Люди боятся не смерти, а слабоумия. Боятся остаться запертыми дома и прикованными к кровати. Боятся, что их запомнят страшными брюзжащими стариками, которые внушают ужас детям.
— Тем, кто не ценит жизнь, смерть!
Договор. Старик заключил с ними договор. Смерть все рыщет и уравняет всех до единого. Став частью легиона, они перестанут быть угрозой. Станут едины. Те, кто не дожил до старости, те, кто ее боялись, те, у кого было, с кем ее прожить и запертые в доме.
На кладбище игрушки получат вторую жизнь. Так же, как ее получу я, присоединившись к войску. Влажная черная дымка касается затылка.
Я выключу диктофон и слова, которые я сейчас запишу в этих заметках для статьи, могут стать последними. Но только в этой части.
Упрямо смотрю в глаза старика, соединившего оба берега реки Стикс, но так и не ставшего частью ни одного из них… Eсли ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Ну, здравствуй, Харон.
