Халвичник

— Да, я уверен, её до сих пор нет, я обошел там все, думал, гуляет… — Так, минуточку, Эдуард, может быть, она зашла в магазин, встретила подружку, ну… вы же знаете, как бывает? А на территории отеля вы искали?

— Искал. Знаете, с ней такого раньше не происходило… — Давайте так: если к утру не вернется, мы обратимся в полицию.

— Её могли похитить? В полицию?

— Вряд ли её похитили, в Эмиратах очень безопасно, к тому же… в полицию рано, они не будут ничего делать, попросят подождать, такое часто происходит… люди бродят ночь напролет, гуляют и возвращаются потом, как ни в чём не бывало… там даже не пошевелятся, в полиции, к тому же…  — гид замолчала, о чём-то задумавшись.

— Что к тому же?

— Ну… они ещё могут решить, что вы с ней поссорились… — Мы не ссорились. Она просто исчезла. Мы были в магазине, я отошел на пять минут, рядом стоял. Когда вернулся, её там уже не было.

— В каком магазине? В каком-то большом, ну так вы могли… — Нет, в очень маленьком магазине. Там всего одна… ну, комната.

— Хорошо, Эдуард, давайте так. Все это, конечно, очень не вовремя, и мне тоже от туроператора влетит за это, если вы опоздаете на рейс или не полетите… но я почти уверена, что она обязательно вернется, у нас такое случалось… я вас уверяю, много раз, девушки, мужчины, пары, ходили гулять… и возвращались, вы не волнуйтесь.

Эдик положил трубку и замер, боясь даже вздохом перебить звук Аниных шагов, стучащих по плитке за дверью номера. Боясь пропустить этот кодовый стук в прежний уклад своей жизни, из которого он так неожиданно выпал. Или кто-то его выдавил? Он ещё раз прокрутил все события в голове, все, что происходило до исчезновения Ани, куда он ходил, как она выглядела, что говорила перед этим, куда могла пойти, где он искал, любые намеки и зацепки. Вытряхнул на кровать рюкзак: легкий серый кошелек, бутылка с водой, потрепанная карта города, ксерокопии паспортов, её косметичка с жёлтым истертым смайликом, её заколки, маленький фотоаппарат, которым она иногда пользовалась, не доверяя камере на смартфоне. Эдик ещё раз набрал её номер. Куда же она могла уйти? Какая безответственность, ведь завтра самолет, что за глупость? Какое легкомысленное безрассудство! Но такого раньше не бывало, ведь это их правило — не разделяться. Она не могла просто так взять и уйти, бросив его на улице, может даже, совсем рядом от входа, у самой двери. Она не могла не заметить, позвала бы, крикнула, подождала бы, да что угодно, но так глупо — точно нет. В чужой стране нельзя теряться — это правило. Важное правило.

Эдик подошел к окну. Бассейн переливался изумрудной подсветкой, туристы рассыпались вокруг него, ели, пили, шумели. С четвёртого этажа они напомнили ему кишмиш, рассыпанный на огромном серебряном блюде. Дело было в продавце, в том губастом жирном арабе в темно-сером мешковатом балахоне. Он последний, с кем Эдик видел Аню. И он явно врал и наверняка что-то скрывал. Эдик забросил вещи в рюкзак и вышел из номера, спустился вниз, прошел мимо бассейна, сквозь кислый запах вина, и выдвинулся на передовую города — к набережной.

Через двадцать пять минут он уже стоял между улицей и морем, за спиной размеренно шелестели волны, по остывающей дороге носились машины, пахло соленым ветром и выхлопными газами. В халвичной лавке шла бойкая торговля. Посетители — в основном арабы в белых балахонах, величественные, словно минареты, с белыми куфиями и полосатыми икалями на головах; у каждого по несколько женщин в черных хиджабах, они как ходячие угольные кучи со звонкой россыпью детишек у ног. Арабы закупали халву огромными порциями, много разной, и конфеты, и кофе, и сладости. Омар суетился, стелясь перед гостями, словно дорога под небом.

Совсем не так он вел себя с туристами, с теми было все наоборот, точно наизнанку — Омар распушался высокомерием и держал себя строго, надувал щеки, выставляя вперед свои огромные губы, словно бампер, и подолгу тряс пальцами в пухлых ямочках, грубо и жадно торгуясь. Туристы брали мало, больше смотрели и пробовали. В сравнении с торжественными, как нобелевская церемония, арабами, туристы выглядели легкомысленными и доверчивыми попугаями и поэтому не заслуживали уважения Омара. Глядя на сонных туристов, Эдик представил, что они с Аней выглядели, наверное, точно так же, только Аня немного больше интересовалась халвой. Оно и понятно: халва здесь была самая вкусная в городе, просто волшебная, причем из всего, на что хватает воображения, из каких-то неизвестных Эдику орехов и даже из фиников. Попробуешь, так и не поверишь, что халва — неземная вкуснятина, настоящая арабская сказка. В животе Эдика заурчало.

К полуночи поток покупателей усилился, а ещё через час обмелел и за пять минут иссяк, машин стало меньше, многолюдные арабские семьи разбрелись по домам, на улицах остались только такси и редкие, одуревшие за день туристы. Омар пересчитал выручку, прикрыл дверь своей лавки и куда-то исчез.