Калькутта, впрочем, как и вся Индия, поражала своим блеском и нищетой. Роскошные дворцы, соседствующие с убогими хижинами, рикши, обгонявшие застрявшие в пробках авто, мрачные религиозные культы, разбивавшиеся о светлую мудрость покоя нирваны Великого Будды, — всё это, щедро приправленное ароматами лотоса, имбиря и сандала, образовывало неподражаемый симбиоз, благотворно и вкрадчиво действовавший на душу каждого путешественника.
Добавить в моё избранное
8 мин, 43 сек 14253
Влад шёл по улице в сопровождении гида, старого бенгальца, которого нанял час назад. Ему очень хотелось почувствовать, как бьётся сердце, этой страны, овеянной легендами Вед и Махабхараты. Она притягивала его с самого детства. В то далёкое время он то и дело представлял себя Арджуной, доблестным и прекрасным воином, натягивающим тетиву лука. И вот детская мечта исполнилась. Страна-загадка готова была открыться ему, словно возлюбленная на первом свидании, которое состоится именно здесь, в Калькутте.
Влад торопился в храм Кали. Она в последнее время привлекала его мысли особенно сильно, можно сказать, будоражила мозг, как медленно подбирающаяся шизофрения. Изображения и изваяния богини смотрели на него из каждого магазина и дома, из каждой лавки и мастерской. Она была сутью, основой всего здесь, а может быть и везде.
На территории Калигхата (так назывался главный храм) было очень многолюдно. Гид бесцеремонно расталкивал толпы бедноты, чтобы расчистить дорогу. Направляясь к главному святилищу, они миновали множество мелких храмов. Влад на несколько мгновений задержался у одного из них, заинтересовавшись развернувшимся перед ним зрелищем. Перед замершей в предвкушении толпой два жреца тащили брыкающегося и истошно вопящего чёрного козлёнка. Прокричав нечто гортанное и непонятное, один из жрецов резким взмахом топора отсёк его голову, которая, глухо ударяясь о землю, покатилась прямо к ногам Влада. Тело животного страшно задёргалось в судорогах, исполняя танец торжества смерти, а жрец, приподняв труп за шею, щедро окропил буйно фонтанирующей кровью всех вокруг. Влад вздрогнул от неожиданности, когда несколько капель попали ему на руки и грудь.
— Очень хорошо, — сказал гид, ободряюще улыбаясь.
— Кали благословляет вас, господин.
Они успели к началу церемонии, пробившись в первые ряды верующих. Владу выпало стоять напротив статуи Кали, величественно возвышавшейся на алтаре. Жрец запел мантру:
— Джай мата Кали джай мата Дурге… Его голос, густой и невыразимо сладкий, как нектар, вливался в самые сокровенные тайники души. Влад не мог оторвать глаз от Кали, представшей перед ним во всём великолепии своей жуткой, нечеловеческой красы. Чёрные волосы, словно вобравшие в себя ночь вечности, неземной лик, казавшийся верхом совершенства, кожа цвета голубого лотоса, красный кровавый язык, ожерелье из черепов — такой была Она, Чёрная Мать, Богиня Смерти, неприступная и неприкасаемая, рождающая страх, четырёхрукая воительница, смотревшая сейчас на Влада миндалевидными глазами, которые по преданию, тоже наливались кровью в момент её гнева. А третье её недремлющее око было обращено в самую глубину его Я, в дебри инстинктов и архетипов, туда, куда никогда не заглянет сам человек.
— Джай мата Кали джай мата Дурге… К голосу жреца присоседились ритмичные звуки таблы, заставлявшие биться в такт с ними каждое сердце. Влад боялся вздохнуть. Его лоб покрылся испариной и в этот момент ему на межбровие красящим порошком жрец нанёс отметину — око Шивы, красным цветком эмоционального взрыва распустившееся в его мозгу.
— Кали Дурге намо намах… — мантра окутывала Влада, как облако, вырывая из ощущения реальности. Жрец пел всё громче и ему уже вторил хор голосов собравшихся здесь людей. И голос Влада, против его воли, тоже плыл в этом хоре.
Пред уходом нужно было сделать подношение Кали. Влад, как во сне, снял с руки обручальное кольцо и положил на алтарь.
Ночью ему не спалось. Мантра Кали звучала в нём. Эта была музыка крови, музыка разрушения и созидания, пронизывающая каждую клетку его тела. Влад вышел из гостиницы, надеясь, что прохладный воздух калькуттской ночи охладит жар бурлящих, как лава, эмоций в его душе. Бесцельно блуждая по улицам, он обратил внимание на высокую худощавую и стройную индианку в жёлтом сари. Она величавой поступью шла впереди и многочисленные украшения мерно позвякивали в такт её шагов, чёрные волосы, струясь, покрывали плечи, как плащ. Что-то неуловимо знакомое и притягательное было в ней и ноги сами понесли Влада следом. Индианка вывела его к самой окраине города. Дома здесь выглядели заброшенными и было удивительно пустынно. Обычно Калькутта даже ночью кишела разным народцем. Находившиеся за чертой бедности рождались, жили и умирали прямо у обочины дорог, не имея возможности на нормальные человеческие условия обитания. Попрошайки денно и нощно трудились, не покладая рук. Но сегодня здесь не было никого, да и женщина исчезла, словно растворившись в темноте ночи. Влад остановился, не зная, что ему делать. Мантра громче обычного пульсировала в его мозгу. И вдруг впереди снова мелькнуло жёлтое сари. Женщина остановилась достаточно далеко от него, словно чего-то ждала. Любопытная луна выглянула из-за тучи. В этот момент Влад заметил, что индианка отбрасывает немыслимо длинную тень, которая стремительно увеличивалась в размерах. Влад наблюдал за этим, не в силах пошевелиться от охватившего его страха: у тени было две пары рук, то ли стремящихся обнять его, то ли жаждущих задушить.
Влад торопился в храм Кали. Она в последнее время привлекала его мысли особенно сильно, можно сказать, будоражила мозг, как медленно подбирающаяся шизофрения. Изображения и изваяния богини смотрели на него из каждого магазина и дома, из каждой лавки и мастерской. Она была сутью, основой всего здесь, а может быть и везде.
На территории Калигхата (так назывался главный храм) было очень многолюдно. Гид бесцеремонно расталкивал толпы бедноты, чтобы расчистить дорогу. Направляясь к главному святилищу, они миновали множество мелких храмов. Влад на несколько мгновений задержался у одного из них, заинтересовавшись развернувшимся перед ним зрелищем. Перед замершей в предвкушении толпой два жреца тащили брыкающегося и истошно вопящего чёрного козлёнка. Прокричав нечто гортанное и непонятное, один из жрецов резким взмахом топора отсёк его голову, которая, глухо ударяясь о землю, покатилась прямо к ногам Влада. Тело животного страшно задёргалось в судорогах, исполняя танец торжества смерти, а жрец, приподняв труп за шею, щедро окропил буйно фонтанирующей кровью всех вокруг. Влад вздрогнул от неожиданности, когда несколько капель попали ему на руки и грудь.
— Очень хорошо, — сказал гид, ободряюще улыбаясь.
— Кали благословляет вас, господин.
Они успели к началу церемонии, пробившись в первые ряды верующих. Владу выпало стоять напротив статуи Кали, величественно возвышавшейся на алтаре. Жрец запел мантру:
— Джай мата Кали джай мата Дурге… Его голос, густой и невыразимо сладкий, как нектар, вливался в самые сокровенные тайники души. Влад не мог оторвать глаз от Кали, представшей перед ним во всём великолепии своей жуткой, нечеловеческой красы. Чёрные волосы, словно вобравшие в себя ночь вечности, неземной лик, казавшийся верхом совершенства, кожа цвета голубого лотоса, красный кровавый язык, ожерелье из черепов — такой была Она, Чёрная Мать, Богиня Смерти, неприступная и неприкасаемая, рождающая страх, четырёхрукая воительница, смотревшая сейчас на Влада миндалевидными глазами, которые по преданию, тоже наливались кровью в момент её гнева. А третье её недремлющее око было обращено в самую глубину его Я, в дебри инстинктов и архетипов, туда, куда никогда не заглянет сам человек.
— Джай мата Кали джай мата Дурге… К голосу жреца присоседились ритмичные звуки таблы, заставлявшие биться в такт с ними каждое сердце. Влад боялся вздохнуть. Его лоб покрылся испариной и в этот момент ему на межбровие красящим порошком жрец нанёс отметину — око Шивы, красным цветком эмоционального взрыва распустившееся в его мозгу.
— Кали Дурге намо намах… — мантра окутывала Влада, как облако, вырывая из ощущения реальности. Жрец пел всё громче и ему уже вторил хор голосов собравшихся здесь людей. И голос Влада, против его воли, тоже плыл в этом хоре.
Пред уходом нужно было сделать подношение Кали. Влад, как во сне, снял с руки обручальное кольцо и положил на алтарь.
Ночью ему не спалось. Мантра Кали звучала в нём. Эта была музыка крови, музыка разрушения и созидания, пронизывающая каждую клетку его тела. Влад вышел из гостиницы, надеясь, что прохладный воздух калькуттской ночи охладит жар бурлящих, как лава, эмоций в его душе. Бесцельно блуждая по улицам, он обратил внимание на высокую худощавую и стройную индианку в жёлтом сари. Она величавой поступью шла впереди и многочисленные украшения мерно позвякивали в такт её шагов, чёрные волосы, струясь, покрывали плечи, как плащ. Что-то неуловимо знакомое и притягательное было в ней и ноги сами понесли Влада следом. Индианка вывела его к самой окраине города. Дома здесь выглядели заброшенными и было удивительно пустынно. Обычно Калькутта даже ночью кишела разным народцем. Находившиеся за чертой бедности рождались, жили и умирали прямо у обочины дорог, не имея возможности на нормальные человеческие условия обитания. Попрошайки денно и нощно трудились, не покладая рук. Но сегодня здесь не было никого, да и женщина исчезла, словно растворившись в темноте ночи. Влад остановился, не зная, что ему делать. Мантра громче обычного пульсировала в его мозгу. И вдруг впереди снова мелькнуло жёлтое сари. Женщина остановилась достаточно далеко от него, словно чего-то ждала. Любопытная луна выглянула из-за тучи. В этот момент Влад заметил, что индианка отбрасывает немыслимо длинную тень, которая стремительно увеличивалась в размерах. Влад наблюдал за этим, не в силах пошевелиться от охватившего его страха: у тени было две пары рук, то ли стремящихся обнять его, то ли жаждущих задушить.
