Ощущение кладбища

Подъезд в миг утратил свою обыденность: отовсюду на нее смотрели множество глаз. Они не просто смотрели. Пялились. Шаги внизу… Нет, это кто-то прошел мимо подъезда… Но тихие, легкие звуки все же поднялись до третьего этажа и там смолкли. Может, кто-то остановился внизу и теперь наблюдает сквозь лестничные пролеты, пытаясь уловить хотя бы подол ее длинного, фиолетового халата. Из пепельниц на подоконнике пошел сигаретный дымок, но тут же развеялся, прочертив воздух. За дверью вновь кто-то пробежал. Валерия отступила.

Успокоиться ей помогла машина, которая остановилась не далеко от подъезда. Звук мотора заглушил все появившиеся звуки и закрыл все глаза, которых тут, в общем-то, не было. Валерия медленно, будто боялась кого-то разбудить, поднялась на этаж выше: тут запах был сильнее и она неосознанно поморщилась. Оказавшись на пятом этаже, она позвонила в дверь справа, но услышала лишь пьяное бурчание:

— Идите к черту! Я занят и ничего не покупаю!

Валерия вздрогнула и, оглядываясь, стала спускаться по ступенькам вниз. Чем больше их оставалось позади, тем сильнее паника забиралась под кожу. До ее двери оставался лестничный пролет. Девушка преодолела его в два прыжка, едва не запутавшись в халате. За тем быстро, насколько позволяли дрожащие руки, открыла замок и, вбежав в прихожую, захлопнула дверь. Тяжело дыша, она прислонилась к стене и закрыла глаза.

Что так напугало ее? Ощущение кладбища? Из легких вырвался истерический смешок. Что это вообще такое — ощущение кладбища? Откуда взялось это сочетание слов? Как бы там ни было все то, что ей пришлось почувствовать, называлось именно так. Ощущение кладбища. Мертвые тела, и прах под ногами. Надгробия, которые выглядят как в фильмах ужаса. Трава и цветы, странно-блеклые, даже когда живые. Безмолвие, нарушаемое только карканьем одиноких ворон… Валерию пробила дрожь.

— Ну и мысли, подруга, — проговорила она.

— Это все от усталости. В отпуск.

Прошел год. Февральская ночь, белая от снега и яркая от ледяного воздуха быстро заползла во дворы, присела на улицах и постучалась в окна домов. Они загорались на серых стенах, как новогодние лампочки, сбрасывая темноту с карнизов.

Валерия легла в начале первого ночи. По телику показывали какую-то лирическую комедию. История одной провинциальной девчушки, которая после всех тягостных испытаний сумела отыскать счастье и преданную любовь. Валерия даже всплакнула, не могла удержаться, понимая, что всего этого ей чертовски не хватает.

Тук — дзынь — тук — дзынь! раздался звук. В тишине квартиры он казался грохотом отбойного молотка. Валерия отпрянула от стены, будто из нее вылезли шипы, и едва не свалилась с кровати.

Стук нарастал. Казалось, он заполнил все вокруг и забрался ей под кожу.

— Боже! — воскликнула она, вскочив с кровати. Шальная мысль о том, что в стене все-таки лопнули трубы и кипяток разрушает бетон, пронеслась в голове. Кроме всего этого шума и треска, появился еще какой-то звук. Сначала она не разобрала его, но, когда тот стал громче, Валерия поняла. Это была музыка. Танго. Она хрипела и часто сбивалась с ритма, будто была записана на старую грампластинку.

Валерия вскочила с кровати и, не в силах шевельнуться уставилась на стену. Удары словно создавали такт для танца, музыка которого больше походила на траурное шествие под проливным дождем.

Слезы сами собой выступили на глазах и покатились по щекам. Сердце колотилось как сбрендивший двигатель. Внутри все похолодело и казалось, что сейчас тело треснет и рассыплется. В лунном свете, который пробивался сквозь прозрачную тюль на окнах, она увидела, как обои над кроватью вздулись и застыли. Все разом стихло, словно и не было вовсе. Осталась тишина, лунный свет и пузыри обоев. Валерия услышала, как они двигались, издавая легкий треск.

Раздался оглушительный удар, разорвав тишину, будто старую бумагу. Стена треснула, и вместе с кусками штукатурки в комнату ворвался шквал музыки. Теперь это был вальс: грохочущий и кричащий. Вальса такого быстрого, сумасшедшего темпа она еще ни разу не слышала. На лицо Валерии брызнула вода.

Прямо перед ней рушилась стена: ее обломки падали на чистое белье кровати, а вода, горячая, блестящая, заливала простыни. Показавшиеся отопительные трубы оказались раскуроченными. Именно из них, во все стороны били брызги кипятка.

Что происходило за стеной, Валерия не видела, но зато слышала страшный нечеловеческий рев, который смешивался с вальсом и превращался в кошмарную какофонию. В реве было нечто сладострастное, ожидающее.

Тогда она побежала. Ступни скользили по мокрому полу, однако, падая, она все же добралась до двери и открыла замок. Так показалось сначала: на самом деле его ручка не двигалась ни вправо, ни влево. Она крутила, крутила, крутила, ломая ногти, но замок оставался неподвижен.

Но вдруг он легко поддался и Валерия, рванув дверь на себя, выскочила в подъезд, собираясь позвать на помощь.