Сын

После тишины наших маленьких угодий у озера шум машин и трамваев под окнами по-настоящему угнетает. К тому же, нам пришлось покупать квартиру без ремонта, и мы месяц жили в пыли, грязи и постоянной ругани. Кто делал ремонт, легко может представить, как он крушит быт, бюджет и семейные отношения. Но нам уже было все равно — Оля меня не замечала, а я устал пытаться заговорить с ней. Её молчание для меня каждый раз как ледяной душ. Как будто это я виноват, что лестница в нашем доме была такая высокая и крутая… Ближе к концу ремонта мы начали ругаться. Когда Оля назвала меня сраным долгоносиком за то, что я никак не мог прикрепить шкаф к стене и все время сверлил стены не в тех местах, я почувствовал себя, как будто сбросил тяжелую ношу с плеч. Я сказал ей взять в руки шуруповерт и работать самой, а она пообещала просверлить мне вторую дырку в заднице. Тогда мы рассмеялись, но вскоре Оля снова надела свою маску презрения. Но лед в наших отношениях, несомненно, тронулся.

Когда мы вешали светильники, мы практически полностью помирились. Конечно, о том, чтобы вместе лечь в постель, речи не шло, но я вполне неплохо чувствовал себя и на диванчике-полуторке в зале, несмотря на то, что он был полностью покрыт строительной пылью. Мы ели за одним столом, обменивались дебильными шутками, почти как раньше, делили пополам все тяготы капитального ремонта, одним словом — жили как добрые друзья, которые вместе снимают квартиру.

Пока однажды я не нашел кое-что.

Я разбирал стену между ванной и туалетом, чтобы объединить санузел, и обнаружил в нём нишу размером с коробку от мужских ботинок. Меня разобрало любопытство, и я вскрыл её. Сначала я подумал, что кто-то зачем-то хранил в ней кошачьи кости, пока не разобрался — череп размером с два моих кулака, тонкие ребрышки и хрупкий позвоночник принадлежали новорожденному ребёнку. Судя по серо-желтому цвету, он лежал здесь примерно с век.

Моей первой мыслью, честно признаться, было сразу замуровать нишу обратно, но моя жена имеет чудесную особенность появляться в самый неловкий момент.

— Слава, это что? — спросила она. Черт, а я и не заметил, что она уже стоит надо мной.

Я молчал. Что я мог ответить?

Сидя на корточках к ней спиной, я мог видеть, как из её огромных зеленых глаз льются слезы. Я молча стал замуровывать нишу цементом, но она отобрала у меня шпатель и ведро, оттолкнула меня и склонилась над костями. Я решил не трогать её и ушел курить на лестничную клетку.

Когда я вернулся, я незаметно заглянул в ванну. Оля сидела над нишей и что-то тихо в неё говорила. Покачав головой, я отправился в свою берлогу коротать свой одинокий вечер, а именно, пить пиво и смотреть какие-то дурацкие фильмы на старом маленьком ноутбуке. Лучше уж прослыть бесчувственным циничным сухарем, чем влезть грязными сапогами в женские чувства. За три года брака я как следует усвоил это правило.

Я проснулся в три часа ночи, одетый и с банкой выдохшегося пива в руке. Ведомый желанием отлить, я отправился в отхожее место и застукал там Олю, до сих пор сидевшую там на коленях разговаривавшую со скелетом.

— Ты мой хороший, ты мой маленький, — бормотала она, склонившись над нишей. На ней были тоненькая полупрозрачная маечка без лифчика и трусы с птичкой на попе. В лучшие времена я бы возбудился. Сейчас со стороны она выглядела так, будто она поклоняется гофре унитаза. — Тебе тут жестко спать, наверно. Ну ничего, зайка, нам скоро папа кроватку купит, будешь на матрасике спать… — Оль? Ты чего тут делаешь?

— Я? — Да так, ничего. — Она испуганно посмотрела на меня.

— Можно я в туалет схожу?

— Да, конечно.

Она повернулась и вышла. Сделав свои дела, я нашел её у окна в кухне. Не зажигая свет, она смотрела в окно, как будто увидела на нашей улице что-то необычное.

— Оль? Может спать пойдешь уже? Поздно…  — робко начал я.

Неожиданно она ответила:

— Да, Славочка, конечно, — сказала она ласковым голосом.

Она всегда называла меня Славочкой, когда хотела подбесить. Я молча вышел из кухни.

Встав с утра на следующий день, я принялся красить стены в коридоре. Оля опять пошла в туалет и вскоре вышла оттуда с чем-то, завернутым в жёлтое шерстяное одеяльце. Я сразу узнал его — это был подарок от её тети для нашего будущего ребёнка. В одеяло были завернуты кости из ниши. Сверток был обмотан голубой лентой с пышным бантом.

— Смотри, Слава, это Денис, наш сын.

Стоя в коридоре с валиком в руке, я немного растерялся. На моем лице появилась идиотская улыбка.

— Смотри, как он похож на тебя.

— Да, очень. — Выдавил я из себя, глядя в пустые глазницы черепа без зубов. Что мне было ещё сказать?

— Пока положу его спать со мной. Я уже заказала кроватку и коляску.

Сияя улыбкой, она понесла свой сверток в комнату. Я не оправдываю себя, я поступил по-идиотски, но я обрадовался, увидев, как улыбается моя жена.