Джек по прозвищу Сорвиголова голов в своей коллекции имел немало. Были там и грабители, и убийцы, и маньяки, и беглые каторжники — в общем, люди всех сортов, которых государство считает с собой несовместимыми, и за поимку которых платит большие деньги.
Добавить в моё избранное
1 мин, 21 сек 16879
Особенно Джек гордился головой Муно Гурависа — продажного политика, бравшего и дававшего взятки, не отходя от трибуны. Помнится, за ним пришлось немало погоняться, преодолевая порой откровенное сопротивление полиции — скоропостижный уход из политики никак не отразился на взяточнических талантах Гурависа. Джек всё же настиг его — и отпилил ему голову серебряной монетой.
Но человек, который стоял сейчас перед Джеком, расставаться с головой явно не желал.
— Вот и твой черёд настал, Джекки, — глядя через прицел винтовки, нацеленной Джеку в лоб, Леонид сплюнул в сторону.
— Похоже, не так уж ты и хорош.
У Джека были неприятности — он всегда умел распознать неприятности, когда они начинались. Леонид был неприятностью крупной — килограмм под сто двадцать — и хорошо вооружённой, а сложившаяся ситуация срочно требовала мер.
Джек сделал шаг правой ногой назад, став в пол-оборота к Леониду, и поднял руки, сложив ладони за головой.
Леонид презрительно скривился:
— И это всё, что ты можешь сделать? Задрать лапки к верху и подохнуть, как собака? — мужчина с винтовкой снова сплюнул.
— Похоже, в этот раз моя голова останется на плечах. Тот, кто прозвал тебя Сорвиголовой, явно неудачно пошутил.
И тут Джек захохотал. Он смеялся громко, заливисто и весело — судя по всему, слова Леонида его действительно насмешили:
— Ты что же… — сквозь смех проговорил он, — думаешь… меня потому Сорвиголовой прозвали? — с каждым приступом хохота голова Джека всё больше запрокидывалась.
— Ты думаешь… я у людей… головы срываю? — Джек слегка присел на правую ногу, готовясь к броску — и неожиданно прекратил смеяться:
— Во дурак.
И последнее, что увидел в этой жизни Леонид — искажённое яростью лицо Джека и его оскаленный рот. Совсем-совсем близко увидел — когда голова Джека, сорванная с плеч, долетела до Леонида и вцепилась ему в горло.
Но человек, который стоял сейчас перед Джеком, расставаться с головой явно не желал.
— Вот и твой черёд настал, Джекки, — глядя через прицел винтовки, нацеленной Джеку в лоб, Леонид сплюнул в сторону.
— Похоже, не так уж ты и хорош.
У Джека были неприятности — он всегда умел распознать неприятности, когда они начинались. Леонид был неприятностью крупной — килограмм под сто двадцать — и хорошо вооружённой, а сложившаяся ситуация срочно требовала мер.
Джек сделал шаг правой ногой назад, став в пол-оборота к Леониду, и поднял руки, сложив ладони за головой.
Леонид презрительно скривился:
— И это всё, что ты можешь сделать? Задрать лапки к верху и подохнуть, как собака? — мужчина с винтовкой снова сплюнул.
— Похоже, в этот раз моя голова останется на плечах. Тот, кто прозвал тебя Сорвиголовой, явно неудачно пошутил.
И тут Джек захохотал. Он смеялся громко, заливисто и весело — судя по всему, слова Леонида его действительно насмешили:
— Ты что же… — сквозь смех проговорил он, — думаешь… меня потому Сорвиголовой прозвали? — с каждым приступом хохота голова Джека всё больше запрокидывалась.
— Ты думаешь… я у людей… головы срываю? — Джек слегка присел на правую ногу, готовясь к броску — и неожиданно прекратил смеяться:
— Во дурак.
И последнее, что увидел в этой жизни Леонид — искажённое яростью лицо Джека и его оскаленный рот. Совсем-совсем близко увидел — когда голова Джека, сорванная с плеч, долетела до Леонида и вцепилась ему в горло.
