Максим пришёл на рассвете. Он так и не смог позвонить и долго скрёбся-стучал в дверь непослушными руками. Это я понял позже, когда наспех отмывал подъезд от крови…
Добавить в моё избранное
8 мин, 10 сек 2372
I
Открыв дверь, я решил, что всё ещё сплю: пошатывающийся Максим был мёртв. Бледно-синее лицо, фиолетовые губы, неестественно вывернутое плечо, тёмная дыра в груди… — … амаи… м… н… е… — выдохнул Макс и завалился прямо на меня.
Ничего себе картина: на лестничной площадке обнимаются два мужика, один в трусах, другой вроде бы мёртвый.
Тем не менее, Максим жил. Функционировал. Даже поверхностно дышал, но пульса я не нашёл. Да, давненько я такого не видел. История повторяется… Я втащил его в квартиру, посадил на кухне и отчего-то — глупец! — кинулся заметать следы. Как поступить? Оттирая пол, я наконец-то придумал позвонить в «скорую».
В кухне Максима не было. Я обнаружил его в ванной.
— С-с-с… вет! — выдавил Максим, когда я щёлкнул выключателем.
Очевидно, свет причинял Максу боль. Погасил.
Моему мертвецу чуть полегчало (звучит, правда…
Потом пришли врачи. И милиция.
И разыгрался совсем уж полный фарс: куда девать тело, если оно в медицинском смысле труп, а фактически ещё волеизъявляет… Максима забрали медики. Он глядел на меня с носилок пристально, мне почудилось, умоляюще, хотя лицо его утратило мимику. Я спохватился и накрыл друга плащом. От света.
Затем потянулись часы общения с работниками «уголовки». Я ответил на кучу идиотских вопросов, наконец, подписал протокол и остался один.
Заварил крутого чая, съел бутерброд. Задумался. Прощай, Макс. Выходит, кто-то узнал мою тайну. И Максим наверняка привёл этого кого-то ко мне.
II
Максим Пеший, мой школьный друг, а к середине девяностых весь такой серьёзный фээсбэшник, был единственным человеком, которому я показал фокусы, привезённые из последнего «путешествия». Фокусами мои опыты назвал сам Максим, когда опомнился после демонстрации. Я разбудил убиенного конкурентами уголовного авторитета Петра Шлакова, более известного как Шлак. До сеанса Шлак был мёртв около шести часов, поэтому очнулся дурак дураком. Но команды выполнял.
Шлак погулял вокруг стола, поработал по схеме «взял-поднял-отнёс-поставил», затем я его отключил.
— Ну, ты шайтан… — выдохнул Максим дома, после первой. Помню, как рюмашка дрожала в холёных пальцах товарища.
— Хотя, по-моему, твой чёрный аттракцион бесполезен.
Насколько полезным может быть мой «андед», Макс убедился на Шлаковых похоронах.
Поток людей, желающих проводить в последнее турне усопшего, был столь нескончаем, что процедуру прощания устроили в зале загса. На финальную стрелку к Шлаку пришли воры, депутаты, работники исполнительных и законодательных властей и прочее жульё. С балкона лилась печальная музыка (в живом оркестровом исполнении), к изголовью покойника несли стога цветов… Хмурился мэр, пасмурно было в рядах представителей горадминистрации, закусывал губу авторитет и по совместительству депутат Вельдер… Квадратные хлопцы в чёрных костюмах-тройках сканировали печальными взглядами публику, готовые в любой момент умножить скорбь дня.
Вельдер, он же Ведро, произнёс прощальную речь, живописуя умруна чуть ли не святым… В момент, когда Вельдер промычал: «Спи спокойно, дорогой товарищ», Шлак проснулся, медленно сел в гробу и указал перстом на оратора. После этого «дорогой товарищ» лёг обратно и умер уже насовсем.
Вельдер посерел лицом. Побледнели полсотни человек, всё видевшие, но ничего не понявшие. Компания подобралась крепкая, паники не случилось, только наиболее крутые фигуранты как-то поспешно разъехались. Первым похороны покинул сам Ведро. Его «Мерс» умчался прямиком в кардиодиспансер, а оттуда — в морг.
Мы были мальчишками, мальчишками и остались. Зорро хреновы.
Каждый из покойных авторитетов указывал на «преемника». Кто-то умирал быстро, другие крепились, но от них отворачивались подельники. После того, как директор рынка Монгол ткнул пальцем в мэра, представители властей разлюбили похороны. Беднягу мэра, ставленника сильнейшей криминальной группировки, хоронили тихо, по-семейному.
Воскресший мэр вынул из кармана пиджака фотографию Бизона — самого главного городского бандита. Бросил к ногам почётного караула. По-римски повернул большой палец к земле. Моя, кстати, идея.
Куда в этот же день делся Бизон, не смог узнать даже Максим-фээсбэшник. Очевидно, бандиты расценивали волю мертвецов как приказ.
Времена менялись. Криминальный фарс уходил в прошлое. Зомбификация мэра была последней нашей выходкой.
III
Проводив следаков, я достал из холодильника початые пол-литра и тяпнул. Прошло, как в мёртвого, — ни обожгло, ни взбодрило. Да, ребятушки, это шок.
Тринадцать лет пролетело, чёрт возьми. Я забыл и о гаитянском путешествии, и о наших с Максом чернокнижных опытах, сокращавших поголовье мрази. Чудом не погорели, хотя однажды нас чуть не накрыла бандитская охрана. Еле улизнули из морга.
Я отправился в коридор.
Открыв дверь, я решил, что всё ещё сплю: пошатывающийся Максим был мёртв. Бледно-синее лицо, фиолетовые губы, неестественно вывернутое плечо, тёмная дыра в груди… — … амаи… м… н… е… — выдохнул Макс и завалился прямо на меня.
Ничего себе картина: на лестничной площадке обнимаются два мужика, один в трусах, другой вроде бы мёртвый.
Тем не менее, Максим жил. Функционировал. Даже поверхностно дышал, но пульса я не нашёл. Да, давненько я такого не видел. История повторяется… Я втащил его в квартиру, посадил на кухне и отчего-то — глупец! — кинулся заметать следы. Как поступить? Оттирая пол, я наконец-то придумал позвонить в «скорую».
В кухне Максима не было. Я обнаружил его в ванной.
— С-с-с… вет! — выдавил Максим, когда я щёлкнул выключателем.
Очевидно, свет причинял Максу боль. Погасил.
Моему мертвецу чуть полегчало (звучит, правда…
Потом пришли врачи. И милиция.
И разыгрался совсем уж полный фарс: куда девать тело, если оно в медицинском смысле труп, а фактически ещё волеизъявляет… Максима забрали медики. Он глядел на меня с носилок пристально, мне почудилось, умоляюще, хотя лицо его утратило мимику. Я спохватился и накрыл друга плащом. От света.
Затем потянулись часы общения с работниками «уголовки». Я ответил на кучу идиотских вопросов, наконец, подписал протокол и остался один.
Заварил крутого чая, съел бутерброд. Задумался. Прощай, Макс. Выходит, кто-то узнал мою тайну. И Максим наверняка привёл этого кого-то ко мне.
II
Максим Пеший, мой школьный друг, а к середине девяностых весь такой серьёзный фээсбэшник, был единственным человеком, которому я показал фокусы, привезённые из последнего «путешествия». Фокусами мои опыты назвал сам Максим, когда опомнился после демонстрации. Я разбудил убиенного конкурентами уголовного авторитета Петра Шлакова, более известного как Шлак. До сеанса Шлак был мёртв около шести часов, поэтому очнулся дурак дураком. Но команды выполнял.
Шлак погулял вокруг стола, поработал по схеме «взял-поднял-отнёс-поставил», затем я его отключил.
— Ну, ты шайтан… — выдохнул Максим дома, после первой. Помню, как рюмашка дрожала в холёных пальцах товарища.
— Хотя, по-моему, твой чёрный аттракцион бесполезен.
Насколько полезным может быть мой «андед», Макс убедился на Шлаковых похоронах.
Поток людей, желающих проводить в последнее турне усопшего, был столь нескончаем, что процедуру прощания устроили в зале загса. На финальную стрелку к Шлаку пришли воры, депутаты, работники исполнительных и законодательных властей и прочее жульё. С балкона лилась печальная музыка (в живом оркестровом исполнении), к изголовью покойника несли стога цветов… Хмурился мэр, пасмурно было в рядах представителей горадминистрации, закусывал губу авторитет и по совместительству депутат Вельдер… Квадратные хлопцы в чёрных костюмах-тройках сканировали печальными взглядами публику, готовые в любой момент умножить скорбь дня.
Вельдер, он же Ведро, произнёс прощальную речь, живописуя умруна чуть ли не святым… В момент, когда Вельдер промычал: «Спи спокойно, дорогой товарищ», Шлак проснулся, медленно сел в гробу и указал перстом на оратора. После этого «дорогой товарищ» лёг обратно и умер уже насовсем.
Вельдер посерел лицом. Побледнели полсотни человек, всё видевшие, но ничего не понявшие. Компания подобралась крепкая, паники не случилось, только наиболее крутые фигуранты как-то поспешно разъехались. Первым похороны покинул сам Ведро. Его «Мерс» умчался прямиком в кардиодиспансер, а оттуда — в морг.
Мы были мальчишками, мальчишками и остались. Зорро хреновы.
Каждый из покойных авторитетов указывал на «преемника». Кто-то умирал быстро, другие крепились, но от них отворачивались подельники. После того, как директор рынка Монгол ткнул пальцем в мэра, представители властей разлюбили похороны. Беднягу мэра, ставленника сильнейшей криминальной группировки, хоронили тихо, по-семейному.
Воскресший мэр вынул из кармана пиджака фотографию Бизона — самого главного городского бандита. Бросил к ногам почётного караула. По-римски повернул большой палец к земле. Моя, кстати, идея.
Куда в этот же день делся Бизон, не смог узнать даже Максим-фээсбэшник. Очевидно, бандиты расценивали волю мертвецов как приказ.
Времена менялись. Криминальный фарс уходил в прошлое. Зомбификация мэра была последней нашей выходкой.
III
Проводив следаков, я достал из холодильника початые пол-литра и тяпнул. Прошло, как в мёртвого, — ни обожгло, ни взбодрило. Да, ребятушки, это шок.
Тринадцать лет пролетело, чёрт возьми. Я забыл и о гаитянском путешествии, и о наших с Максом чернокнижных опытах, сокращавших поголовье мрази. Чудом не погорели, хотя однажды нас чуть не накрыла бандитская охрана. Еле улизнули из морга.
Я отправился в коридор.
Страница
1 из 3
1 из 3
