Вспышка света. Вспышка боли. По нервам, будто по проводам, — 220 вольт. Молния хлестнула по глазам, вспорола мозг и рванула сверхновой где-то в затылке. Эхо вселенского взрыва — хриплым стоном из глотки.
Добавить в моё избранное
8 мин, 31 сек 11737
— Фо за?
Язык Захара превратился в кусок безвольного мяса. К тому же, протухшего. Захар даже почувствовал смердящий запах из собственного рта. Правда, не придал этому значения. Перегар по утрам давно стал неотъемлемой частью жизни. Как и головная боль.
Похмелье.
Правая рука дернулась. Захар хотел прикрыть глаза, защитится от света. Но десница отказалась подчиняться.
— Фо за хуня?
Захар дернул рукой еще раз. Потом еще. Последнее движение отозвалось острой болью. Словно тонкая металлическая струна впилась в запястье. По ладони скользнула струйка теплой влаги. От боли мужик зашипел сквозь зубы.
Тяжело дыша, Захар на минуту окаменел. Похмельная голова отказывалась думать.
Мужчина попробовал приоткрыть один глаз. Веко чуть дрогнуло и медленно поползло вверх. Яркий свет снова ударил по зрачкам. В это же мгновение Захар почувствовал рвотный спазм. Горько-кислый ком скользнул по пищеводу и застрял под кадыком. Захар недовольно замычал и сглотнул вчерашнюю закуску. Поморщился.
— Фаю мась!
Еще через минуту Захар сумел-таки открыть глаза… Осколки реальности хороводили перед глазами, разлетались и снова складывались во что-то абстрактное. Наконец, все пазлы встали на место.
Захар увидел голые бетонные стены и массивную металлическую дверь. Над ней, словно глаз циклопа, — прожектор.
Мужчина посмотрел на руки. Они оказались прикованы к металлическим подлокотникам тонкой медной проволокой. Правая рука кровоточила.
Ноги тоже были стянуты медной нитью.
Кожа Захара была синей — перед тем как приковать к креслу, кто-то раздел его до гола. Даже трусы снял! От холода кожа натянулась, покрылась пупырышками. Член съежился. Обледеневшие яйца, как говорится, — звенели.
— Здравствуй, Захар!
От неожиданности мужчина подпрыгнул в кресле. Медные нити на мгновение впились в плоть. На правом запястье появилась еще одна красная полоса.
— Я хочу поиграть с тобой, — хриплый механический голос звучал откуда-то из-за спины.
Захар услышал еле уловимое потрескивание — незнакомец говорил с Захаром через динамики.
— Задача игры проста — научится ценить жизнь, стать человеком.
Захар застыл. Слушал, почти не дыша. Боялся пропустить даже паузы между слов.
По спине, между лопаток, скользнула капля ледяного пота.
— Сейчас ты не живешь. Существуешь. Ты измеряешь свое пребывание на земле не днями, а литрами. Ты променял утро на похмелье. Красочные сны — на черную бездну беспамятства. Твоя страсть к алкоголю сломала не только твою жизнь. Ты превратил в ад жизнь своих близких: жены, детей, родителей… Незнакомец говорил спокойно и уверенно. Так же спокойно и уверенно, как мастер спорта по стрельбе пускает стрелы в самое «яблочко» мишени.
— Чтобы жить, тебе нужно увидеть смерть. Сейчас ты находишься в одном из отсеков заброшенного бомбоубежища. Эта комната четыре на четыре метра. Выход только один.
Захар посмотрел на дверь.
— Просто оторви свое седалище от кресла, открой и выйди.
Невольник внимательней осмотрел дверь и увидел огромный навесной замок, продетый сквозь отверстия в металлических уголках. Один уголок был приварен к стальной плите двери, второй — к массивному косяку тоже сделанному из металла.
Мужчина взглянул ниже. У двери лежала свеча и коробок спичек.
— Я оставил тебе ключ. Он находится в одной из трех сотен бутылок, подвешенных под потолком. В бутылках спирт — я знаю, тебя сейчас мучает похмелье.
В механическом хрипе — ни единой нотки иронии.
Захар попытался облизать пересохшие губы, но язык по-прежнему не желал подчиняться.
— И еще одно, — спохватился незнакомец, — Чтоб ты не засиживался здесь, пока не выпьешь весь спирт, я запущу в бомбоубежище ядовитый газ. У тебя есть пятнадцать минут, прежде чем откажет твоя нервная система. Затем — обморок и смерть.
Громкий щелчок. Динамики отключились. В то же мгновение Захар услышал шипение. Из-под прожектора повалили клубы багрового дыма. Свет начал дрожать. Прожектор то вспыхивал, то затухал. Через несколько секунд лампа в последний раз ярко загорелась и взорвалась, осыпалась желто-голубым конфетти искр и осколков стекла.
Захар попытался пошевелить пальцами правой руки, но тщетно. Он не чувствовал свою кисть. Словно ее отрубили. Еще несколько неудачных попыток и изрезанное проволокой запястье запылало нестерпимой болью. Невольник зашипел, а после — закричал что было силы.
Будто только теперь осознав, что все происходящее не сон и не белая горячка, Захар начал паниковать. Он орал, дрожал, дергал руками и ногами, словно эпилептик в припадке. Медные нити вонзались в кожу. Невольник чувствовал горячие струи крови, что побежали по рукам и ногам. Боль кислотой разъедала нервные окончания. Барабанные перепонки вспарывал пронзительный скрип — у Захара свело челюсть, зубы стирались в порошок.
Язык Захара превратился в кусок безвольного мяса. К тому же, протухшего. Захар даже почувствовал смердящий запах из собственного рта. Правда, не придал этому значения. Перегар по утрам давно стал неотъемлемой частью жизни. Как и головная боль.
Похмелье.
Правая рука дернулась. Захар хотел прикрыть глаза, защитится от света. Но десница отказалась подчиняться.
— Фо за хуня?
Захар дернул рукой еще раз. Потом еще. Последнее движение отозвалось острой болью. Словно тонкая металлическая струна впилась в запястье. По ладони скользнула струйка теплой влаги. От боли мужик зашипел сквозь зубы.
Тяжело дыша, Захар на минуту окаменел. Похмельная голова отказывалась думать.
Мужчина попробовал приоткрыть один глаз. Веко чуть дрогнуло и медленно поползло вверх. Яркий свет снова ударил по зрачкам. В это же мгновение Захар почувствовал рвотный спазм. Горько-кислый ком скользнул по пищеводу и застрял под кадыком. Захар недовольно замычал и сглотнул вчерашнюю закуску. Поморщился.
— Фаю мась!
Еще через минуту Захар сумел-таки открыть глаза… Осколки реальности хороводили перед глазами, разлетались и снова складывались во что-то абстрактное. Наконец, все пазлы встали на место.
Захар увидел голые бетонные стены и массивную металлическую дверь. Над ней, словно глаз циклопа, — прожектор.
Мужчина посмотрел на руки. Они оказались прикованы к металлическим подлокотникам тонкой медной проволокой. Правая рука кровоточила.
Ноги тоже были стянуты медной нитью.
Кожа Захара была синей — перед тем как приковать к креслу, кто-то раздел его до гола. Даже трусы снял! От холода кожа натянулась, покрылась пупырышками. Член съежился. Обледеневшие яйца, как говорится, — звенели.
— Здравствуй, Захар!
От неожиданности мужчина подпрыгнул в кресле. Медные нити на мгновение впились в плоть. На правом запястье появилась еще одна красная полоса.
— Я хочу поиграть с тобой, — хриплый механический голос звучал откуда-то из-за спины.
Захар услышал еле уловимое потрескивание — незнакомец говорил с Захаром через динамики.
— Задача игры проста — научится ценить жизнь, стать человеком.
Захар застыл. Слушал, почти не дыша. Боялся пропустить даже паузы между слов.
По спине, между лопаток, скользнула капля ледяного пота.
— Сейчас ты не живешь. Существуешь. Ты измеряешь свое пребывание на земле не днями, а литрами. Ты променял утро на похмелье. Красочные сны — на черную бездну беспамятства. Твоя страсть к алкоголю сломала не только твою жизнь. Ты превратил в ад жизнь своих близких: жены, детей, родителей… Незнакомец говорил спокойно и уверенно. Так же спокойно и уверенно, как мастер спорта по стрельбе пускает стрелы в самое «яблочко» мишени.
— Чтобы жить, тебе нужно увидеть смерть. Сейчас ты находишься в одном из отсеков заброшенного бомбоубежища. Эта комната четыре на четыре метра. Выход только один.
Захар посмотрел на дверь.
— Просто оторви свое седалище от кресла, открой и выйди.
Невольник внимательней осмотрел дверь и увидел огромный навесной замок, продетый сквозь отверстия в металлических уголках. Один уголок был приварен к стальной плите двери, второй — к массивному косяку тоже сделанному из металла.
Мужчина взглянул ниже. У двери лежала свеча и коробок спичек.
— Я оставил тебе ключ. Он находится в одной из трех сотен бутылок, подвешенных под потолком. В бутылках спирт — я знаю, тебя сейчас мучает похмелье.
В механическом хрипе — ни единой нотки иронии.
Захар попытался облизать пересохшие губы, но язык по-прежнему не желал подчиняться.
— И еще одно, — спохватился незнакомец, — Чтоб ты не засиживался здесь, пока не выпьешь весь спирт, я запущу в бомбоубежище ядовитый газ. У тебя есть пятнадцать минут, прежде чем откажет твоя нервная система. Затем — обморок и смерть.
Громкий щелчок. Динамики отключились. В то же мгновение Захар услышал шипение. Из-под прожектора повалили клубы багрового дыма. Свет начал дрожать. Прожектор то вспыхивал, то затухал. Через несколько секунд лампа в последний раз ярко загорелась и взорвалась, осыпалась желто-голубым конфетти искр и осколков стекла.
Захар попытался пошевелить пальцами правой руки, но тщетно. Он не чувствовал свою кисть. Словно ее отрубили. Еще несколько неудачных попыток и изрезанное проволокой запястье запылало нестерпимой болью. Невольник зашипел, а после — закричал что было силы.
Будто только теперь осознав, что все происходящее не сон и не белая горячка, Захар начал паниковать. Он орал, дрожал, дергал руками и ногами, словно эпилептик в припадке. Медные нити вонзались в кожу. Невольник чувствовал горячие струи крови, что побежали по рукам и ногам. Боль кислотой разъедала нервные окончания. Барабанные перепонки вспарывал пронзительный скрип — у Захара свело челюсть, зубы стирались в порошок.
Страница
1 из 3
1 из 3
