Напильник (создателям «Пила» посвещается)

Путы, что стягивали правое запястье, ослабли. Еще несколько рывков и Захару удалось освободить руку. Но толку… Отказавшие пальцы не могли помочь узнику сорвать медную нить с левого запястья.

— Фою мась!

Захар напрягся всем телом, изо всех сил потянул левую руку вдоль подлокотника кресла. Проволока вгрызалась в плоть.

— Фою мась!

Рука мелко дрожала от напряжения. Невольник тянул локоть назад. Он чувствовал, как медная нить проникала все глубже под кожу — проволока по миллиметрам сдирала ее с тыльной стороны ладони.

— Фою мась!

Рука двигалась медленно. Мучительно медленно.

— Фою мась!

Боль! Невыносимая, адская боль! Словно сам Сатана медленно, смакуя каждую секунду Захаровых мучений, лили на его руку кипящее масло. Кожа сползала с кисти, как кожура с вареной картошки.

— Фою мась!

Захар чувствовал огонь и холод — проволока срезала кожу, обнажала кроваво-красную плоть. Чудом не перерезанные вены бешено пульсировали.

— Фою мась!

Захар почти потерял сознание. Он чувствовал, как вязкая кровь струилась по руке, стекала на обнаженные бедра.

— Фою мась! А-а-а-а!

Мужчина дернул локоть назад, рука выскользнула из медных оков. Захар прижал покалеченную конечность к груди. Теплый лоскут подрезанной кожи прилип к телу.

— А-а-а-а… Захар захлебнулся собственным криком. Перед глазами поплыли алые круги. Они быстро меняли цвет. Темнели. Алый-красный-бордовый-гранатовый-черный… Невольник затряс головой, пытался привести себя в чувства.

Мужчина потянул правое колено к груди. Медная нить царапала кожу. Но в итоге освободить ноги ему удалось быстрее, чем руки. И почти без крови.

Захар встал с кресла. Холодный бетон пола, как палуба корабля во время шторма — все время пыталась выскользнуть из-под ног.

Вытянув правую руку вперед, а левую по-прежнему прижимая к груди, Захар сделал несколько неуверенных шагов вперед.

— А! — коротко вскрикнул мужчина и отскочил назад.

В правую ступню вонзились осколки стекла от взорвавшегося прожектора.

— Блясь… — еле ворочая языком, выругался Захар.

Невольник дрожал. Боль, холод… Он не знал, сколько времени уже прошло, а сколько осталось.

Невольник прерывисто дышал. Страх, адреналин… Бежать! Бежать!

Сорвать замок и бежать!

— А-а-а-а!

Захар прыгнул вперед.

Удар. Гулкий звон металла двери. Гулкий звон в голове. Мужчина упал на колени. Осколки стекла тонкими кошачьими клыками под кожу, в мясо. Правая рука скользит по полу, находит сначала спички, а после — свечу. Чтобы зажечь ее у Захара уходит целая вечность… Горящая свеча в правой руке кажется невыносимо тяжелой. Невольник, кряхтя и скрепя зубами, разгибает спину. Встает на ноги, выпрямляется. Перед глазами — навесной замок. Блеклые блики бегают по массивной дужке.

Захар шипит сквозь зубы. Берется за замок свободной рукой. Подрезанный лоскут кожи свисает, как кусок мокрой грязно-красной тряпки.

Мужчина пару раз дергает замок. Дужка скрепит, трется в отверстиях о металл уголков.

У невольника кружится голова. Видимо времени остается совсем мало.

Захар поднимает голову. Тусклый свет свечи не может пробиться к потолку. Невольник видит только десятки неярких бликов. Как звезды в пасмурном ночном небе. Это донышки бутылок. Мужчина вытягивает руку, но звезды… недосягаемы. Захар отталкивается ногами от пола, осколки стекла впиваются еще глубже в ступни.

Не достать.

Невольник кидается к креслу, залазит на него и в прыжке хватается за бутылку.

Стекло выскользнет из мокрой окровавленной ладони. Захар падает на пол. Свеча вылетает из руки, но не гаснет. Катится по полу за кресло, к дальней стене.

— Фою мась… Невольник на четвереньках гонится за свечой, но нагоняет ее только возле стены. Свет вырывает из мрака какой-то предмет. Какой-то куб. Захар присматривается. Это акустическая колонка. Скорее всего, от старого советского проигрывателя. Корпус из дерева, ткань надорвана, а под ней — динамик.

Мужчина встает, хватает колонку за верхнюю планку корпуса. Собрав все силы, Захар отрывает деревянный куб от пола и швыряет вверх. Рвутся провода. Колонка врезается в тьму под потолком. Звезды взрываются, осыпаются на голову Захара десятками стеклянных метеоритов. Спирт волной холода бьет по лицу Захара. Огонь свечи гаснет.

— А-а-а-а! Ш-ш-ш-а… Жжение. Открытые раны вспыхнули болью. Запястья, кожа на ногах, стопы… Словно Захара облили кислотой.

— А-а-а-а-а!

Шаг назад. Осколки бутылок, разбросанные в луже спирта, захрустели.

Жжение. Головокружение.

Быстрее! Быстрее!

Невольник нырнул в деготь мрака, по памяти нашел дорогу к двери, возле которой оставил коробок спичек.

Боль.