Обстановка не располагала к увеселительной прогулке. Сначала заставили отстоять длинную очередь, берущую начало еще на улице, затем вытерпеть давку в тесном гардеробе, а после — ждать экскурсовода у турникетов под строжайшим надзором охранника и Кристины Альбертовны. Учительница по МХК, организовавшая сие замечательное мероприятие, то и дело повышала голос на подопечных, сетуя по поводу и без.
Добавить в моё избранное
6 мин, 56 сек 5144
Как правило, нотации были адресованы мужской половине класса. Миша Гаврилов пропускал их мимо ушей, ведь главным непоседой оставался Женя, проделки которого вносили большой сумбур в и без того неспокойный детский коллектив. Этот шкодливый мальчишка мог вывести из себя любого, даже самого терпеливого и понимающего педагога. То драку затеет на пустом месте, то девочку до слез доведет своими выходками. И, как это обычно бывает, его неблагонравное поведение служило импульсом, побуждающим остальных ребят поступать соответствующе. Миша не был исключением, потому как знал, что на его шалости падает тень проступков однокашника, несомненно, более тяжких и возмутительных. Поэтому томительное ожидание в тускло освещенном вестибюле Гаврилов скрасил приставаниями к Юле Нечаевой. Никакого романтичного подтекста в этом не наблюдалось. Возраст обоих не располагал к флирту, а потворствовал скорее мелким глупостям, по причине которых Нечаева, пресыщенная избытком внимания к себе, страдала от некрасивого обращения.
— Кристина Альбертовна, скажите Гаврилову, чтоб не щипался! — недовольно закричала девочка. Она не выговаривала «р», посему ее возмущение усугубилось насмешками со стороны тех, для кого картавость считалась признаком ущербности.
— А ну живо перестали! — рявкнула учительница, выразительно нахмурив брови.
Гид, будто зная, когда появиться, воспользовалась моментом и обратила на себя внимание скупыми приветственными словами, в которых, кроме дежурной любезности, угадывалось дурное настроение.
«Скучнее этого дня может быть только понедельник», — подумал Миша, с неохотой выслушивая монотонную речь о правилах поведения в музее.
— Запрещается трогать музейные экспонаты, бегать по коридорам и шуметь, — говорила экскурсовод.
— Ах, да! Совсем забыла. В картинной галерее требуется сохранять дистанцию по отношению к рассматриваемому полотну. Для этого существует ограничительная линия, заходить за которую категорически нельзя, — на последнем слове был сделан акцент.
Каждому вручили карту музея. Гаврилов окинул небрежным взглядом количество залов и фыркнул.
— Похоже, мы тут надолго… — шепнул он на ухо Диме Антипову. Тот, пожав плечами, предложил товарищу фруктовую жвачку.
Вопреки скепсису мальчишек, музею нашлось, чем удивить. Мише очень нравились рыцари, поэтому при виде средневековых доспехов и оружия он не смог скрыть восторга. Руки буквально охватил зуд. Так хотелось дотронуться до клейморы или фламберга, но те находились либо под стеклом, либо висели слишком высоко, чтобы их достать. Впечатление усиливалось от того, что Гаврилов ранее никогда не видел ничего подобного. Все его знания и представления о мире ристалищ, кровавых битв и придворных интриг он подчерпнул из кино и видеоигр. Поэтому близость к предметам старины превратила его на несколько часов в послушного и внимательного ребенка.
Однако с каждым новым залом Мишин энтузиазм таял на глазах. Щиты со скрещенными мечами сменились массивными гобеленами, на место фигурам латников пришли сначала скульптуры, а затем бытовые безделицы. Несколько комнат спустя и вовсе осталась одна живопись. Сперва мрачно религиозная, с искаженными представлениями о перспективе. Затем особо пафосная в своей вычурной красоте, где обнаженные дамы и юноши разыгрывали между собой сценки из античной истории. Далее следовали погруженные в полумрак лица, а после них — натюрморты во всем их разнообразии: цветы, фрукты, кухонная утварь, красочный ассортимент мясных и рыбных лавок. Груда убитых туш, отрубленные головы, безвольно лежащая дичь с пустыми глазами.
— Вот, посмотрите-ка, — гид остановилась у одного из полотен.
— Может показаться, что перед нами обыкновенный стол, накрытый для трапезы. Глиняный кувшин, ломоть хлеба, неочищенное яблоко, затухшая свеча… Чем руководствовался художник? Что он хотел показать?
Вразумительного ответа экскурсовод не получила. Вместо этого Надя, самая высокая девочка в классе, полюбопытствовала: «А что такое трапеза?». Вопрос не вызвал у музейного работника улыбку, так как любое невежество, пускай и со стороны детей, по ее мнению, не заслуживало снисхождения. Тем не менее пострадать суждено было не Наде, а Кристине Альбертовне.
— Что вы за учитель, если ваши дети не знают слово «трапеза»? — сказано это было мягким, но осуждающим тоном врача-стоматолога, ставящего пациенту в упрек его пренебрежительное отношение к собственным зубам.
Меж тем жвачка уже стала безвкусной, превратившись в пресный комочек, вызывающий лишь сухость во рту. Урн поблизости не наблюдалось, и Миша был озадачен вопросом, как избавиться от мусора. Гид безынтересно вещала о том, как художники семнадцатого века рассуждали о скоротечности человеческой жизни. Оказывается, все эти вещи рисовались неспроста, а с какой-то конкретной целью. Эти искусствоведческие факты могли быть занимательны, если бы ораторские навыки простирались многим дальше усыпляющих интонаций.
— Кристина Альбертовна, скажите Гаврилову, чтоб не щипался! — недовольно закричала девочка. Она не выговаривала «р», посему ее возмущение усугубилось насмешками со стороны тех, для кого картавость считалась признаком ущербности.
— А ну живо перестали! — рявкнула учительница, выразительно нахмурив брови.
Гид, будто зная, когда появиться, воспользовалась моментом и обратила на себя внимание скупыми приветственными словами, в которых, кроме дежурной любезности, угадывалось дурное настроение.
«Скучнее этого дня может быть только понедельник», — подумал Миша, с неохотой выслушивая монотонную речь о правилах поведения в музее.
— Запрещается трогать музейные экспонаты, бегать по коридорам и шуметь, — говорила экскурсовод.
— Ах, да! Совсем забыла. В картинной галерее требуется сохранять дистанцию по отношению к рассматриваемому полотну. Для этого существует ограничительная линия, заходить за которую категорически нельзя, — на последнем слове был сделан акцент.
Каждому вручили карту музея. Гаврилов окинул небрежным взглядом количество залов и фыркнул.
— Похоже, мы тут надолго… — шепнул он на ухо Диме Антипову. Тот, пожав плечами, предложил товарищу фруктовую жвачку.
Вопреки скепсису мальчишек, музею нашлось, чем удивить. Мише очень нравились рыцари, поэтому при виде средневековых доспехов и оружия он не смог скрыть восторга. Руки буквально охватил зуд. Так хотелось дотронуться до клейморы или фламберга, но те находились либо под стеклом, либо висели слишком высоко, чтобы их достать. Впечатление усиливалось от того, что Гаврилов ранее никогда не видел ничего подобного. Все его знания и представления о мире ристалищ, кровавых битв и придворных интриг он подчерпнул из кино и видеоигр. Поэтому близость к предметам старины превратила его на несколько часов в послушного и внимательного ребенка.
Однако с каждым новым залом Мишин энтузиазм таял на глазах. Щиты со скрещенными мечами сменились массивными гобеленами, на место фигурам латников пришли сначала скульптуры, а затем бытовые безделицы. Несколько комнат спустя и вовсе осталась одна живопись. Сперва мрачно религиозная, с искаженными представлениями о перспективе. Затем особо пафосная в своей вычурной красоте, где обнаженные дамы и юноши разыгрывали между собой сценки из античной истории. Далее следовали погруженные в полумрак лица, а после них — натюрморты во всем их разнообразии: цветы, фрукты, кухонная утварь, красочный ассортимент мясных и рыбных лавок. Груда убитых туш, отрубленные головы, безвольно лежащая дичь с пустыми глазами.
— Вот, посмотрите-ка, — гид остановилась у одного из полотен.
— Может показаться, что перед нами обыкновенный стол, накрытый для трапезы. Глиняный кувшин, ломоть хлеба, неочищенное яблоко, затухшая свеча… Чем руководствовался художник? Что он хотел показать?
Вразумительного ответа экскурсовод не получила. Вместо этого Надя, самая высокая девочка в классе, полюбопытствовала: «А что такое трапеза?». Вопрос не вызвал у музейного работника улыбку, так как любое невежество, пускай и со стороны детей, по ее мнению, не заслуживало снисхождения. Тем не менее пострадать суждено было не Наде, а Кристине Альбертовне.
— Что вы за учитель, если ваши дети не знают слово «трапеза»? — сказано это было мягким, но осуждающим тоном врача-стоматолога, ставящего пациенту в упрек его пренебрежительное отношение к собственным зубам.
Меж тем жвачка уже стала безвкусной, превратившись в пресный комочек, вызывающий лишь сухость во рту. Урн поблизости не наблюдалось, и Миша был озадачен вопросом, как избавиться от мусора. Гид безынтересно вещала о том, как художники семнадцатого века рассуждали о скоротечности человеческой жизни. Оказывается, все эти вещи рисовались неспроста, а с какой-то конкретной целью. Эти искусствоведческие факты могли быть занимательны, если бы ораторские навыки простирались многим дальше усыпляющих интонаций.
Страница
1 из 3
1 из 3
