— Смотри, Кастер, здесь следы особенно четкие и похоже все-таки совсем еще свежие, — Баксет поднялся с корточек и потер друг о друга пальцы, которыми касался вмятин на отсыревшей после вчерашнего дождя земле. Он посмотрел вдаль, проверяя взглядом лесную прогалину, чуть прищурив глаза, будто прикидывая что-то.
Добавить в моё избранное
5 мин, 26 сек 8731
Кастер подошел к нему и рукой держащей отбойный прест (некое подобие автоматической винтовки — последний писк армейского модернизма) показал в сторону ближайших деревьев.
— Он идет по прогалинам, а здесь вообще тропа. Будто специально оставляет следы.
Баксет сплюнул. Это был мужчина в летах. Загорелая кожа лица и рук. Сбитая фигура. Цепкий взгляд. Кастер, пожалуй, на его фоне выглядел несколько жеманно. Но только, если смотреть почти боковым зрением. Стоило обратить прямой взгляд и разница между ними совсем не ощущалась. Они были даже внешне чем-то схожи. Профессиональные отстрельщики. Но ни тому, ни другому не нравилось это определение рода их занятий. «Охотники» звучало гораздо лучше, не так резало слух, во всяком случае.
— Сегодня мы его достанем, — пообещал Баксет.
— Или он нас.
— Задумчиво предположил Кастер, не обратив внимания, что в его словах притаился двоякий смысл.
Шли они по следу еще долго. Часа три, не меньше. Солнце добралось до своего небесного лежбища и засело в зените, как бы пребывая в раздумье, ползти ему дальше или застыть.
— Будто заманивает нас в свое логово.
Кастер пожал плечами. Кроме отбойного преста и «вертикалки» у них больше ничего не было. Небольшой запас патронов для двустволки Баксета и тридцать снарядов для преста у Кастера.
— У него нет логова. Он такой же свободный охотник, как и мы.
Баксет хмыкнул.
— Мы все-таки не совсем охотники.
Кастер кивнул.
— А эта тварь не совсем волк.
Баксет скептически закачал головой.
— Не верю я в эти сказки.
Кастер оборвал его, внезапно положив руку ему на плечо.
— Смотри!
И когда Баксет недоуменно посмотрел на товарища, все почти тут же и кончилось.
Дуновение. Рывок. Мимолетный жуткий оскал. Какая-то мелькнувшая тень… или масса. Черная молния.
На том месте, где у Баксета была голова, взметнулся фонтан крови и опал, залив воротник куртки и спину. Обезглавленное тело покачнулось, когда Кастер отпустил плечо и рухнуло навзничь в сырую после вчерашнего ливня землю.
Кастер, как в гипнотическом сне повернулся, сохраняя вместо лица маску отупелого удивления.
Голова Баксета, местами облепленная прошлогодней листвой и паутиной из засохших травинок, покоилась под мощной лапой иссини черного, как прокопченная смоль пса невиданно крупных размеров.
Они шли по его следам. А он пришел сзади.
Нет, он не напал на их след.
Он их заманил в свой капкан. Надежный и прочный.
Зверь действительно не был похож на волка. Скорее на исчадие ада, если такое сравнение реально.
Вздутия необычайно упругих мышц под глянцевой кожей, на которой практически не было шерсти; даже едва уловимое движение тела сочетает в себе напряжение стального спазма и мгновенное расслабление до текучей под плотным черным покровом массы. Пластика совершенства. Казалось, волк даже не дышал, напрочь впаянный в это страшное для Кастера мгновение всей массой своего великолепия и наряду с этим не поддающейся описанию отвратительности.
Кастер осторожно ощупал указательным пальцем твердую гладкость спуска преста, и окончательно собравшись с духом, стал медленно поднимать оружие прямоугольным стволом в сторону застывшей в одном собранном положении черной молнии-убийцы. Застывшей — НА ВРЕМЯ.
Он походил на изваяние. Экспонат для музея ужасов. Запаянный в глазницы прокалывающий нутро ледяной взгляд. Какой ледяной… Они должны были убить волка, который перешел границу леса и вошел в поселковые районы; который уходил, оставляя за собой кровавые следы и возвращался снова, когда вкус человеческой крови не давал ему спокойно спать.
Он их обманул дважды. Первый раз тогда, когда заставил думать о себе как о лесном бродяге, который решил, что ему все дозволено. Но он не был незаурядным бродяжкой с парой острых клыков в пасти, завидным чутьем и интуицией закоренелого хищника. Он не был волком. Но он имел полнейшее сходство с этой породой… Он был (всего лишь) — СОБОЙ.
Таким, каким его сделала природа.
Рука Кастера знала сама, когда зверь окажется на линии ствола, целиться ему было не к чему. Что-то внутри него уже будто отсчитывало миллиметры подъема. Вот уже голова Баксета… так тягуче и может быть завораживающе. Сейчас будет правая лапа.
И, вдруг он остановился. Не рука — она продолжала искать сердце цели. Он весь, сам по себе. Застыл у самой кромки того внутреннего себя, который не имеет имени.
Волна адреналина и омерзительной жути. Еще. Они окатывали его изнутри, но… Волк. Он смеялся. Самый обычный смех. С покачиванием головы, подрагиванием скул. Только глаза недвижны, будто окаменели, вцепившись в Кастера сводящим с ума взглядом.
Он так и не смог вжать спуск.
Молния метнулась, бесшумно прочертив в воздухе черную жирную линию.
— Он идет по прогалинам, а здесь вообще тропа. Будто специально оставляет следы.
Баксет сплюнул. Это был мужчина в летах. Загорелая кожа лица и рук. Сбитая фигура. Цепкий взгляд. Кастер, пожалуй, на его фоне выглядел несколько жеманно. Но только, если смотреть почти боковым зрением. Стоило обратить прямой взгляд и разница между ними совсем не ощущалась. Они были даже внешне чем-то схожи. Профессиональные отстрельщики. Но ни тому, ни другому не нравилось это определение рода их занятий. «Охотники» звучало гораздо лучше, не так резало слух, во всяком случае.
— Сегодня мы его достанем, — пообещал Баксет.
— Или он нас.
— Задумчиво предположил Кастер, не обратив внимания, что в его словах притаился двоякий смысл.
Шли они по следу еще долго. Часа три, не меньше. Солнце добралось до своего небесного лежбища и засело в зените, как бы пребывая в раздумье, ползти ему дальше или застыть.
— Будто заманивает нас в свое логово.
Кастер пожал плечами. Кроме отбойного преста и «вертикалки» у них больше ничего не было. Небольшой запас патронов для двустволки Баксета и тридцать снарядов для преста у Кастера.
— У него нет логова. Он такой же свободный охотник, как и мы.
Баксет хмыкнул.
— Мы все-таки не совсем охотники.
Кастер кивнул.
— А эта тварь не совсем волк.
Баксет скептически закачал головой.
— Не верю я в эти сказки.
Кастер оборвал его, внезапно положив руку ему на плечо.
— Смотри!
И когда Баксет недоуменно посмотрел на товарища, все почти тут же и кончилось.
Дуновение. Рывок. Мимолетный жуткий оскал. Какая-то мелькнувшая тень… или масса. Черная молния.
На том месте, где у Баксета была голова, взметнулся фонтан крови и опал, залив воротник куртки и спину. Обезглавленное тело покачнулось, когда Кастер отпустил плечо и рухнуло навзничь в сырую после вчерашнего ливня землю.
Кастер, как в гипнотическом сне повернулся, сохраняя вместо лица маску отупелого удивления.
Голова Баксета, местами облепленная прошлогодней листвой и паутиной из засохших травинок, покоилась под мощной лапой иссини черного, как прокопченная смоль пса невиданно крупных размеров.
Они шли по его следам. А он пришел сзади.
Нет, он не напал на их след.
Он их заманил в свой капкан. Надежный и прочный.
Зверь действительно не был похож на волка. Скорее на исчадие ада, если такое сравнение реально.
Вздутия необычайно упругих мышц под глянцевой кожей, на которой практически не было шерсти; даже едва уловимое движение тела сочетает в себе напряжение стального спазма и мгновенное расслабление до текучей под плотным черным покровом массы. Пластика совершенства. Казалось, волк даже не дышал, напрочь впаянный в это страшное для Кастера мгновение всей массой своего великолепия и наряду с этим не поддающейся описанию отвратительности.
Кастер осторожно ощупал указательным пальцем твердую гладкость спуска преста, и окончательно собравшись с духом, стал медленно поднимать оружие прямоугольным стволом в сторону застывшей в одном собранном положении черной молнии-убийцы. Застывшей — НА ВРЕМЯ.
Он походил на изваяние. Экспонат для музея ужасов. Запаянный в глазницы прокалывающий нутро ледяной взгляд. Какой ледяной… Они должны были убить волка, который перешел границу леса и вошел в поселковые районы; который уходил, оставляя за собой кровавые следы и возвращался снова, когда вкус человеческой крови не давал ему спокойно спать.
Он их обманул дважды. Первый раз тогда, когда заставил думать о себе как о лесном бродяге, который решил, что ему все дозволено. Но он не был незаурядным бродяжкой с парой острых клыков в пасти, завидным чутьем и интуицией закоренелого хищника. Он не был волком. Но он имел полнейшее сходство с этой породой… Он был (всего лишь) — СОБОЙ.
Таким, каким его сделала природа.
Рука Кастера знала сама, когда зверь окажется на линии ствола, целиться ему было не к чему. Что-то внутри него уже будто отсчитывало миллиметры подъема. Вот уже голова Баксета… так тягуче и может быть завораживающе. Сейчас будет правая лапа.
И, вдруг он остановился. Не рука — она продолжала искать сердце цели. Он весь, сам по себе. Застыл у самой кромки того внутреннего себя, который не имеет имени.
Волна адреналина и омерзительной жути. Еще. Они окатывали его изнутри, но… Волк. Он смеялся. Самый обычный смех. С покачиванием головы, подрагиванием скул. Только глаза недвижны, будто окаменели, вцепившись в Кастера сводящим с ума взглядом.
Он так и не смог вжать спуск.
Молния метнулась, бесшумно прочертив в воздухе черную жирную линию.
Страница
1 из 2
1 из 2
