Багирка

Она стояла на пороге молча поглядывая сквозь вьющуюся на ветру прядь седых волос. Мои новые хозяева тоже молча приближались к ней.

Вот, принесли… — сказал мужчина приподняв переноску в которой я находилась.

Совсем черная? — недоверчиво проворчала старуха.

Да, проверяли.

— Вступила в разговор женщина.

Ну, несите в дом… «Ох, как мне не нравиться все это! Зачем меня привезли сюда? Здесь чувствавалось нечто страшнее смерти.

Оголодали? — спросила старуха прикрывая дверь.

Темно тут у вас.

— сказала женщина.

Не боись, щяс лучину зажгу… Мракобесие… — старуха немного повозилась с лучиной, дрожащими пальцами вытащила из коробка спичку, чиркнула, сломала, достала другую, зажгла. Стала немного светлее. Она выставила на стол чугунок с холодной, вареной картошкой, достала деревянную чашу с квашенной капустой.

Угошайтесь, еще есть кисель из ревеня… Спасибо, спасибо, мы сыты… Ешьте.

Про то, что я голодна, конечно же никто не подумал.

Ну, что на этот раз, маг ты наш белый? — спросила старушка.

Магистр черной и белой магии.

— поправила женщина — международная академия магии в Мюнхене удостоила Павла этим званием.

Ишь ты, на неметчине магистры, а у нас колдуны да ведьмы. Что ж это международный магистер к бабке опять пришел? Чему тебя учили в Мюнихе?

Все смеетесь. Прекрасно знаете, что нет у меня никакой магии, а в академии за 5000 евро и одного месяца лекций дают диплом. Это окупается, народ ведется на подобные дипломы и готов поверить во все что угодно, мало того, готов еще и платить за это.

Да угомонись, я не сужу тебя… В который раз ты уже приезжаешь?

В четвертый.

И, что же на этот раз?

Налоговый инспектор.

Чего!? Рассмешил старуху!

Вам смешно, а мне не очень, понимаете, упертый попался, ни в какую не отстает, и так, и сяк отмазывался от него — ни в какую.

Он просто фанатик, Юрия Конго просто со свету сжил… — вмешалась в разговор женщина.

Да, ну!? Конго — он же чернокнижник, его азам ремесла сам Пафнутий учил. Правда, Юрка-то нахватался фокусов, как собака блох и пошел чесать, денег захотелось, но Пафнутий серьезный мужик, кое что вдолбил все же Юрке в голову, с инспектором мог бы и справиться… Этот инспектор не поддается магии, как робот, выполняет то, что вбил себе в голову.

Ладно. Ты помнишь договор с «Хозяином»?

Помню. Десять раз и душа моя будет принадлежать только ему.

Ты чувствуешь, что чем чаще ты пользуешься его помощью, тем больше в ней нуждаешься?

Да, но он дает силу и власть, которой я раньше не знал.

Не боишься того, что произойдет после десятого раза? Не бойся. Рассматривай это не как «разводку», а как десять ступеней восхождения к истинной свободе. Свободе от человеческих предрассудков — стыда, жалости, порядочности, верности, честности, любви. Этими предрассудками нас с детства опутывают словно паутиной, заставляя все время сомневаться, бояться своих желаний, страдать.

Да, да я понимаю… Ну, что же вы приуныли? Берите кошку, пойдем к алтарю.

Я не понимала о чем они болтают, но, чувствовала, что тучи над моей головой сгущаются, ничего хорошего мне не светит.

Переноску взял мужчина, они пошли вслед за старухой на улицу, через огород к сараю. Мне стало все понятно, там в сарае меня ждала смерть и не просто смерть, а ужасная кончина. Я это не только понимала, но и чувствовала.

Старуха отворила дверь сарая, оттуда потянуло дохлятиной. Она немного повозилась с переносной керосиновой лампой, висевшей на стене. Держа лампу перед собой на вытянутой руке, она пригласила спутников последовать за ней. Вонь становилась нестерпимой.

Посредине сарая на деревянном подобии алтаря был привязан полуразложившийся труп кошки. В глазницу ей был вбит большой ржавый гвоздь. Я увидела это сквозь решетку переноски. Невольно, откуда-то из глубины моего существа вырвался низкий, утробный вопль, по поджатому хвосту и задним лапам заструилась обжигающая моча.

Епона вошь, склероз, с прошлого раза забыла здесь прибраться, не поможешь дочка?

«Дочка» прикрыв рот ладонью выбежала на улицу, ее тут же вырвало.

Какие мы нежные… — ворчала старуха, совком очищая алтарь.

Я стала метаться по переноске сотрясая ее, перед моим взором пронеслось видение того, что здесь произошло не так давно. Тоже совершенно черная кошка, ее в грубых, кожаных перчатках, доходящих почти до локтей вытаскивают из переноски. Она орет, сопротивляется, но бесполезно. Кошку укладывают на алтарь, слышно монотонное, многоголосое молитвословие на латыни. Слова словно шипение змеи проникают в мозг, пронизывают электрическим током все нервные окончания, парализуют конечности. Кошка молчит, лишь только в глазах невыразимый ужас.