Не следишь ты за собой, батяня

— Что-то ты осунулся, — проговорил Сева, глядя на папашу.

— Стареешь, что ли?

— Лицом? Или пузом? — сказал Палыч и весело похлопал себя по необъятному животу в растянутой футболке с «Iron Maiden».

Всеволод бросил мешок на старую тахту и сел на краешек.

— Конечно, лицом. Пузом ты никогда не осунешься, да и не говорит так никто — «осунулся пузом». Что за дурацкие выражения! Не следишь ты за собой, батяня. Того и гляди, в пансионат заберут.

Батяня дёрнул за верёвочку — с потолка рулончиком развернулся экран и включилась проекция, какая-то очередная нудная ленфильмовская космоопера.

— Разжился наконец-то? — спросил Всеволод.

— А то, — отозвался Палыч и почесал небритый подбородок.

— Как сам-то, чего в Челябе нового?

Сын отмахнулся.

— Всё нормально в Челябе. Рождаемость растёт. Смертность от хронических заболеваний падает. После начала тестирования нео-имунногенов, уже пятнадцать лет Челябинская область по всем показателям на Урале первая. А ты всё не следишь за собой!

Палыч довольно усмехнулся и кивнул.

— Не слежу!

— Всё картошечку жареную, да бекон, — не унимался сын.

— В прошлый раз вообще коньячную бутылку видел в пакете, и явно не коллекционную. Только потом осенило, мне аж дурно стало. Объясни, откуда у тебя алкоголь-то остался?

Палыч переключил канал, махнув рукой — на экране заиграл концерт изрядно постаревшего Сергея Маврина — и довольно усмехнулся. Пономарёв-старший был неисправимым неформалом и в свои пятьдесят семь.

— Да я понемногу пью, запасся, — хмыкнул отец.

— Ты тогда ещё в институте учился. Как начались в области все эти разговоры про региональные эксперименты, я сразу понял, что дело нечистое, да и скупил тогда с получки десяток ящиков. Сразу понял, к чему дело идёт! Зарплата хорошая была.

Пономарёв-младший потянулся к подъехавшему чайному роботу-автомату.

— В чём нечистое-то?

— Сухой закон ввести не так просто. Ты не помнишь, как это в перестройку сделать пытались, а я помню, хоть и молодой был. А тут — все так просто отказались от алкоголя и табака, просто диву даёшься.

— Я не пойму, ты анализы ежегодные подделываешь, что ли?

Отец промолчал. В роботе-автомате, помимо привычных травяных чаёв шалфея, мяты и пустырника, в контейнере лежал непонятный чёрный порошок.

— Кофе! — от удивления сын чуть не подскочил.

— Как ты можешь пить эту вредную гадость? Откуда? Она же жутко ухудшает кровообращение, мыщцы недополучают кислорода, это вредно… — Надо мне. Хочется, понимаешь? Лучше расскажи, как внучата, почему не привёз?

Всеволод поднялся и подошёл к каналу. Хэви-метал он не любил, и попытался переключить телевизор, но датчик, похоже, был настроен только на хозяина дома.

— Дети нормально, только… Тимофей, похоже, весь в тебя пошёл. На днях слушал какую-то средневековую электрогитарную муть. А неделю назад нашёл у него какую-то вредную жевательную гадость. Слушай, переключи на новости, а?

Палыч поморщился, но с сыном решил не спорить.

На канале новостей вылезла табличка — «Сервис недоступен».

— Странно, — пробормотал отец и пролистал ещё парочку каналов.

— Похоже, все московские каналы не пингуются.

— А те что?

— А те — кыштымские и каслинские, — отмахнулся Палыч и включил консоль.

— Погоди… Так вообще связи с Москвой и Европой нет! * * Последний раз Михаил Евгеньевич также сильно волновался много лет назад, на первом свидании с будущей супругой. Все остальные события последних двадцати лет, включая защиту докторской по экономике и назначение на пост кыштымского мэра, не шли ни в какое сравнение с тем, что предстояло перенести градоначальнику.

А предстояло ему встретиться с н и м и.

Заварив третий за день пакетик корней пиона, он ждал и боялся. Трусил, как последний гимназист перед первым сексуальным опытом.

— Стресс, сплошной стресс, — бормотал он, проглядывая на консольке припасённые на такой случай эрофото.

— Какое тут здоровье.

Видеозвонок от секретарши заставил машинально захлопнуть окошко.

— Они пришли, Михаил Евгеньевич… — голос Мариночки дрожал.

— Пустить?

— Д-да, конечно, — сказал кыштымский мэр и почуствовал жуткую вялость, которая бывает при учащённом сердцебиении. Затем погасил все средства связи, как это полагалось при обсуждении секретных сведений, и заставил себя встать из-за стола.

Вошло трое. Двое из них были одеты в штатское и выглядели так же испуганно, как и сам Михаил Евгеньевич. Судя по всему, то были сотрудники ФСБ, сопровождавшие знатного гостя.

А третий… Третий, к великому удивлению градоначальника, оказался человеком-праздником. Весёлые цветастые шаровары с помпонами, розовые кеды и нелепая шляпа выдавали в вошедшем великого шутника и балагура.