Руины замка, притаившегося в дубовой роще, были для нас мальчишек чем-то вроде другой реальности, потому что здесь жила сказка, случались чудеса. Этот полуразвалившийся монстр с единственной, уцелевшей башней притягивал и манил. Мое воображение легко превращало лабиринты старых стен и проломы в потолке в древнюю пещеру или обломки звездолета…
Добавить в моё избранное
10 мин, 36 сек 17555
А какие здесь проходили баталии! Как самоотверженно мы удерживали эту крепость, отражая атаки «фашистских захватчиков» — ребят с дачного поселка. В развалинах мы знали каждый закуток, каждую трещину, но иногда находили нехоженые лазейки, отыскивали новые секреты. Обнаружив заваленный камнем люк, ведущий в подвал, мы на целый месяц превратились в диггеров. А потом, мой друг Серега, нашел потайную дверь и, перевоплотившись в разведчиков, мы прятали в этой каморке деревянные автоматы и «рацию» — старый радиоприемник. Лишь одним девственным местом замка, куда мы все еще не смогли добраться, была башня. Единственный вход туда был завален; рухнувшая стена и гора мусора, скопившегося за многие годы, сделали проход наверх недоступной мечтой, и каждый из нас втайне грезил стать первооткрывателем этого таинственного места. Там скрывались чудесные открытия, там нас ожидали приключения. Преодолев лазейку в древнем, опутанным диким виноградом заборе, и выбравшись на каменную дорожку, ведущую к замку, я поднимал голову и долго осматривал покрытую кое-где мхом, почерневшую черепицу. Я был убежден, что когда-нибудь отыщу туда путь и стану пионером нового мира и легендой среди мальчишек.
И вот однажды, копаясь в мусоре возле стены на втором этаже, я отыскал неизвестный доселе лаз. Похоже, раньше здесь стоял камин, и среди завала я наткнулся на останки дымохода. Он был когда-то огромен и шел через всю башню прямиком на крышу. Рухнувшее перекрытие проломило стену и покорежило черное жерло канала, сделав его узким и извилистым. Очистив от камня топку, заглянул внутрь. Поднимавшийся вверх покрытый сажей боров, через несколько метров менял направление и уходил вправо. Его силикатный хребет был переломан, но пролезть там было реально. Что дальше, рассмотреть нельзя, отсутствие кромешной тьмы вселяло надежду, что другая часть прогалины не оборвется тупиком. Я понимал, что одному туда соваться опасно, но соблазн оказаться первым возле шпиля башни и, залихватски свистнув ватаге дружков внизу, стать в один миг героем нашего поселка, был сильнее моих опасений. Я полез.
Упираясь спиной в одну из стенок и отталкиваясь ногами от противоположной, медленно преодолел вертикальный подъем и забрался на первый излом дымохода. Дальше проход становился узким и до следующего изворота, который находился примерно в двух метрах от меня и был освещен сильнее, я полз по-пластунски. Запах сажи и пыли забивал нос, я достал из кармана платок и повязал его на лицо. Мамин платок. Утром, я ел мороженное и испачкал руки, она протянула его мне и щелкнув по носу, улыбнулась и пошла на остановку автобуса. Платок источал приятный аромат ее духов и защищал от противной вони сырой копоти. Казалось, что все складывалось замечательно, еще немного и я доберусь до чердака. Но меня что-то смущало. Странное, угнетающее чувство все сильнее захватывало душу. Впереди было что-то не так. Я замер. Внимательно огляделся, пытаясь в потемках обнаружить источник охватившей меня тревоги, но ничего вызывающего опасение не увидел. Прислушался к себе. Что за беспокойство вдруг стало расти в груди, может клаустрофобия? Да нет, ничего подобного, — и не в таких узких щелях проползал. Может ощущение неустойчивости конструкции? Уверен, все надежно, нет посторонних звуков, ничего на голову не валится. Так в чем же дело? Я ощущал приближение к чему-то, что, не являясь живым существом, имело энергетику: отрицательную, злобную — и от того еще более осязаемую. Казалось, чем ближе подбираюсь к источнику этой злой силы, тем сильнее душа соприкасается с ее чернотой, тем интенсивнее давит страх. Собрав волю в кулак, продвинулся еще на полметра вперед, и на меня навалилась паника. Понял — дальше не сдвинусь. Замер на месте, но чем дольше здесь находился, тем сильнее моя душа пропитывалась липким, холодным ужасом. Не в силах больше сдерживать этот животный трепет, я неуклюже попытался ретироваться назад, но проклятый изгиб дымохода имел такое расположение и форму, что вернуться не представлялось никакой возможности. Невозможно так неестественно выгнуть ноги и вывернуть тело, особенно если учесть, что все это происходило под действием охватившей меня ажитации. Я дергался и бился, зажатый в чреве трубы, выламывал руки и ноги, стукался головой об старую кирпичную кладку. Словно птица, попавшая в силок, бессмысленно пытался вырваться на волю, но только сильнее застревал в черном жерле дымника. Мне хотелось кричать, но страх, что «это» ожидающее меня впереди услышит, заставлял сжимать до скрипа зубы. Я четко осознал, что способен двигаться только вперед. Мозг, спасая ломавшуюся психику, вдруг выдал теорию, что если быстро пройти опасный участок, то ничего страшного со мной не случиться. Набрав полные легкие воздуха, пополз вперед. Никогда не думал, что кошмар может быть таким осязаемым. Проход впереди словно залили прозрачным желе. Пройти этот лаз, в обычных условиях, было бы очень просто, но сейчас почти все мои силы уходили на преодоление психологического сопротивления и, не осилив и дух метров, я был просто изможден.
И вот однажды, копаясь в мусоре возле стены на втором этаже, я отыскал неизвестный доселе лаз. Похоже, раньше здесь стоял камин, и среди завала я наткнулся на останки дымохода. Он был когда-то огромен и шел через всю башню прямиком на крышу. Рухнувшее перекрытие проломило стену и покорежило черное жерло канала, сделав его узким и извилистым. Очистив от камня топку, заглянул внутрь. Поднимавшийся вверх покрытый сажей боров, через несколько метров менял направление и уходил вправо. Его силикатный хребет был переломан, но пролезть там было реально. Что дальше, рассмотреть нельзя, отсутствие кромешной тьмы вселяло надежду, что другая часть прогалины не оборвется тупиком. Я понимал, что одному туда соваться опасно, но соблазн оказаться первым возле шпиля башни и, залихватски свистнув ватаге дружков внизу, стать в один миг героем нашего поселка, был сильнее моих опасений. Я полез.
Упираясь спиной в одну из стенок и отталкиваясь ногами от противоположной, медленно преодолел вертикальный подъем и забрался на первый излом дымохода. Дальше проход становился узким и до следующего изворота, который находился примерно в двух метрах от меня и был освещен сильнее, я полз по-пластунски. Запах сажи и пыли забивал нос, я достал из кармана платок и повязал его на лицо. Мамин платок. Утром, я ел мороженное и испачкал руки, она протянула его мне и щелкнув по носу, улыбнулась и пошла на остановку автобуса. Платок источал приятный аромат ее духов и защищал от противной вони сырой копоти. Казалось, что все складывалось замечательно, еще немного и я доберусь до чердака. Но меня что-то смущало. Странное, угнетающее чувство все сильнее захватывало душу. Впереди было что-то не так. Я замер. Внимательно огляделся, пытаясь в потемках обнаружить источник охватившей меня тревоги, но ничего вызывающего опасение не увидел. Прислушался к себе. Что за беспокойство вдруг стало расти в груди, может клаустрофобия? Да нет, ничего подобного, — и не в таких узких щелях проползал. Может ощущение неустойчивости конструкции? Уверен, все надежно, нет посторонних звуков, ничего на голову не валится. Так в чем же дело? Я ощущал приближение к чему-то, что, не являясь живым существом, имело энергетику: отрицательную, злобную — и от того еще более осязаемую. Казалось, чем ближе подбираюсь к источнику этой злой силы, тем сильнее душа соприкасается с ее чернотой, тем интенсивнее давит страх. Собрав волю в кулак, продвинулся еще на полметра вперед, и на меня навалилась паника. Понял — дальше не сдвинусь. Замер на месте, но чем дольше здесь находился, тем сильнее моя душа пропитывалась липким, холодным ужасом. Не в силах больше сдерживать этот животный трепет, я неуклюже попытался ретироваться назад, но проклятый изгиб дымохода имел такое расположение и форму, что вернуться не представлялось никакой возможности. Невозможно так неестественно выгнуть ноги и вывернуть тело, особенно если учесть, что все это происходило под действием охватившей меня ажитации. Я дергался и бился, зажатый в чреве трубы, выламывал руки и ноги, стукался головой об старую кирпичную кладку. Словно птица, попавшая в силок, бессмысленно пытался вырваться на волю, но только сильнее застревал в черном жерле дымника. Мне хотелось кричать, но страх, что «это» ожидающее меня впереди услышит, заставлял сжимать до скрипа зубы. Я четко осознал, что способен двигаться только вперед. Мозг, спасая ломавшуюся психику, вдруг выдал теорию, что если быстро пройти опасный участок, то ничего страшного со мной не случиться. Набрав полные легкие воздуха, пополз вперед. Никогда не думал, что кошмар может быть таким осязаемым. Проход впереди словно залили прозрачным желе. Пройти этот лаз, в обычных условиях, было бы очень просто, но сейчас почти все мои силы уходили на преодоление психологического сопротивления и, не осилив и дух метров, я был просто изможден.
Страница
1 из 3
1 из 3
