Обретение

Нового вида гомо сапиенс. Слепец.

— Как это? — не поняла Женя.

— Получается, что внутри нас что-то есть… — Да нет ничего, — успокоил девочку Славка.

— Это он на ментальном уровне изрекается.

— А вот и нет, — не согласился Чита, листая книгу.

— И я докажу! Вот.

— Что? — в один голос спросили Женя и Славка.

Димка просто ухватился руками за голову. Та походила на закупоренный сосуд, внутрь которого предварительно высыпали горсть гвоздей.

Чита взмахнул книгой, словно познавший истину отрок.

— Тут автор пишет про мировоззрение. Точнее про формирование этого самого мировоззрения. Про споры теистов и атеистов. Про тесную связь мировых религий и земной науки. Про взрыв сверхновой и божественное Слово, что было в самом начале… Всё это, оказывается, взаимосвязано!

Михаил тихо похлопал в ладоши.

— Что? — не понял Чита.

— Я рад, что на планете вновь заговорили мальчишки. Это свидетельствует о том, что у человечества всё ещё есть шанс. Есть, не смотря ни на что. Грядут перемены. И именно вы — дети — станете вершить их. Вы не побоитесь бросить вызов злу. Злу, что наполняет сердца слепцов. Так что же ты хотел сказать, сын?

Чита открыл было рот, но тут же совладал с собой и быстро заговорил, словно опасаясь, что его непременно перебьют:

— Авторы книжки упоминают о поэме «Иблис» Гусейна Джавида.

— Кого-кого? — всё же перебил Славка.

— Гусейн Джавид. Азербайджанский поэт и драматург. В его произведениях отражены мотивы философской лирики, а так же вопросы гуманизма и человеколюбия. Он написал «Иблис» в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Как считают критики современности, в своей драме Джавид выступал против опустошительных войн и их вдохновителей, разоблачал гнилую философию непротивлению злу, а также наивную надежду людей на победу доброго начала в мире, — Чита на секунду умолк, заглянул в глаза Михаилу.

— Вы ведь только что про это говорили… Не так ли?

Михаил кивнул.

— Я рад, что ты смог самостоятельно провести параллели.

— Но ведь тогда получается, что на Земле ослепли не все? — Славка незатейливо развёл руками.

Михаил улыбнулся.

— Устами младенца глаголет истина. Браво! Это именно то, что я и хотел услышать, после сказанной речи. Хотя я ещё и не договорил, но вы самостоятельно вышли на новый уровень. Ваш путь открыт. И теперь он вовсе не кольцо. А вот прямая или спираль — это будет зависеть от ваших поступков, дети мои.

— Так что со слепцами? — не унимался Славка.

Михаил покорно кивнул.

— Давай, вначале, выслушаем твоего друга, ведь он так и не открыл нам самого главного. Я прав?

Чита неряшливо кивнул.

— Да, это я так просто… Начать-то с чего-то надо. Верно? Свою точку зрения авторы книги высказали следующим образом: они считают, что Сатана — согласно пьесе, он же Иблис — является воплощением зла, которое гнездится в самом человеке. Согласно Джавиду, если мир полон измен, предательств и преступлений, то в этом повинна порочная натура человека, его дьявольская природа.

Повисла тишина.

— Вы сами понимаете, к чему вышли? — шёпотом спросил Димка.

— Вы начали с церкви, а закончили дьяволом. Дьяволом, что заточен в каждом из нас. Земля — это и есть ад. Ад, из которого дозволено бежать лишь избранным. Тем, кто всё же прозрел.

— Но как это сделать? — тоже шёпотом спросила Женя.

— Как можно прозреть и куда бежать?

— Похоже, мы начали писать финальную главу, — вздохнул Михаил.

— А она самая сложная, в особенности для меня. Вы правильно всё поняли. А значит, моя мессия не прошла зря. Да, я согрешил. И да, мне нет прощенья. Но меня всё же услышали. А раз так, надежда на исцеление, вне сомнений, есть, — Михаил вздохнул.

— Перед тем, как ниспослать на человечество кару, Всевышний решил проверить сынов и дочерей своих в последний раз. На Землю спустились монастыри. Точнее не спустились, они просто возникли из ничего. Земля дрогнула, растворилась от мощнейших гравитационных полей, а гигантские колоссы вросли в скалы на века. Это были чужие корабли. И на них не было команд. Лишь иконы и фрески, а так же алтарь. Это были точные копии ваших храмов и церквей. Точнее не копии, а умелое подражание им. Творец давал истинно верующим последний шанс. Шанс на исцеление. Но никто не поверил искренне. Люди изнывали от страха. Им было уже не до веры. Любой, кого не встреть, променял бы икону Девы Марии на заточенный нож или краюху заплесневелого хлеба. Это была фатальная ошибка. А монастыри — чудом, сродни манне небесной или расступающейся перед Иосифом морской пучине. Так было. Так есть и поныне. Аминь.

Чита вытер рукавом вспотевший лоб — вконец утратил галантность.

— Так что же получается… Этот монастырь… не что иное, как звездолёт?