Обретение

Он томился под землёй веки вечные. Возможно, именно по этой причине и утратил речь.

«А что если и разум?! — Мальчик вернулся к столу, сел и принялся раскачиваться из стороны в сторону, держась руками за край табурета между разведёнными ногами.

— Ведь нередко безумцы совсем не говорят, а если говорят, то несут несусветный бред. Вдруг монах вовсе и не видел отца. Вдруг ему это просто пригрезилось. Ведь именно я завёл речь об отце первым, а монах мог просто домыслить… Стоп! Безумцы не могут мыслить. А это значит… Блин! Что же это за место такое? Кто в действительности этот монах? Где папа?» Мальчик понял, что не может бездействовать и дальше, в ожидании неизвестности.

«Если бы всё обстояло как надо, тогда монах не стал бы так странно себя вести, не испугался бы крови, не закрыл бы меня в своей келье… или как она там у них называется… Он бы сразу отвёл к отцу. Раз не отвёл, значит что-то не так. Это как не надо. Поэтому нужно действовать самому. Выбираться. Бежать. Разыскивать!» Мальчик соскочил с табурета. Решительно подошёл к двери. Толкнул ту от себя. Тщетно.

А чего он хотел? Что та отворится под звон переливчатых колокольчиков? Что его ног коснутся пушистые головки одуванчиков? Или что пространство катакомб наполнится солнечным светом? Нет, дружок. Теплом здесь и не пахнет. Здесь пахнет мраком, который повсюду. Плюс ко всему, в этом мраке скрывается что-то злобное и страшное. Что-то, что так любит кровь.

Мальчик поёжился. Обхватил руками худенькие плечи. Принялся ходить из угла в угол, громко сопя и раскачиваясь на подкашивающихся ногах. Он не знал, сколько прошло времени с момента ухода монаха. Не знал, когда именно тот вернётся. Вернётся ли? И если вернётся, то с кем?

Сколько, вообще, прошло времени с момента их спуска? Если больше суток, должны были хватиться. Мальчик замер.

«Если не папы, так меня. Но я не сказал, куда пошёл»… Мальчик вновь зашагал, шмыгая носом. Отчаяние наступало со всех сторон исчерченными стенами… Под ногой что-то хрустнуло. Мальчик тут же замер. Откинул носком кеды ворох соломы.

О чудо!

Мальчик ринулся к чуду, не веря, что всё происходит взаправду. Он бухнулся на колени у деревянной крышки в полу и принялся счищать с той приставшую грязь.

«А что если обычный погреб? Или подвал… Какого это, променять одну темницу на другую?» Мальчик смахнул с ушей былки соломы, ухватился за металлическое кольцо — тяжёлое.

«Как только я через него не полетел?» Крышка нехотя поддалась. Скрипнули петли. Из провала дыхнуло сыростью и плесенью.

Мальчик зажал нос. Откинул крышку. Принялся рыться в карманах курточки… Выудил фонарик. А толку-то? Батарейки ведь тю-тю.

Мальчик откинул бесполезную вещь. Оглянулся по сторонам. Взор замер на чадящей лампадке. Именно в этот момент огонёк за стеклом игриво подмигнул: мол, а я-то на что? Мозг мальчика тут же послал команду конечностям. Ноги подняли тело, доставили по назначению и обратно. Руки так же безукоризненно выполнили возложенные на них обязанности.

Мальчик вновь присел у черного зева и осветил его внутренности. Кругом паутина, только не понятно, чем именно питаются здешние пауки… «Как чем? — усмехнулось подсознание.

— Конечно же любопытными мальчишками, что суют свой нос куда не следует».

Мальчик невольно отдёрнулся. Потом переборол внутренние страхи и осторожно свесился вниз. Подвал оказался неглубоким: метра полтора, не больше. Пол устлан сырой соломой — по всему какой-то водосток. В противном случае вонючую жидкость отсюда пришлось бы вычерпывать вёдрами. Мальчик несказанно обрадовался, но гадкое подсознание и тут приземлило:

«Дурачок, разве не знаешь, что вода может легко просачиваться сквозь мельчайшие трещинки в камне… Тут же: строительные швы — раздолье для воды! Но только не для тебя».

Мальчик повременил и спрыгнул вниз.

Во все стороны полетели комья прелой соломы. Мальчик поёжился. Смахнул свободной рукой приставшую к брючкам грязь. Затем выпрямился во весь рост и осмотрелся. С трёх сторон напирали стены. В четвёртом направлении обозначился мрак. Света от лампадки хватало метра на два — два с половиной, после чего чёрная бездна поглощала и его.

Мальчик напоследок глянул вверх.

Чернь темницы ухватилась за взор.

Мальчик вскрикнул и быстро засеменил вперёд, изредка бросая косые взгляды через плечо.

В голове вертелась одна-единственная мысль:

«Правильно ли я поступил?» На протяжении какого-то времени проход шёл прямо. Затем мальчик почувствовал, что с каждым его новым шагом скользкая поверхность опускается всё ниже и ниже.

«Эх, не поскользнуться бы»… Не успел мальчик толком обдумать мысль, как пол резко вырвался из-под ног… Блеснула во тьме, прощаясь, лампадка. В ушах засвистело, а за шиворот тут же набилась вонючая солома. Мальчик растопырил руки и зачем-то зажмурился.