Над железными крестами и замшелыми камнями шел ангел. Он шагал широко, уверенно, и его белоснежные одежды тускло светились в закатных сумерках. Белые крылья сдержанно сияли за его спиной, с них слетали перья, кружась, опускались на могилы и медленно таяли в холодном осеннем воздухе…
Добавить в моё избранное
8 мин, 36 сек 9206
Катерина тихо охнула и прижалась, приникла всем телом, зашептала тихо:
— Гляди, Алешенька, закатный идет… красивый-то какой, господи боже, сколько смотрю, все удивляюсь.
— А он настоящий, Кать? — спросил Леха и тут же устыдился своей глупости. Это было все равно что сидеть в училище за партой и ляпнуть училке: «Марьванна, дважды два будет четыре или восемь?» — Вестимо, настоящий, — девушка зябко пожала плечами. Парень молча накинул ей на плечи свою куртку. К ночи холодало все сильнее, и у него самого уже зуб на зуб не попадал.
— Ты не бойся. Он ни за кем, он просто так. Сейчас пройдет, и тебе лучше будет.
Ангел расправил крылья, с которых снова полетела россыпь легких перьев, поднялся в воздух, будто бы обводя взглядом свои владения, спящие вечным сном, опустился на постамент, обнял обнаженными руками медную урну и замер, медленно покрылся серой каменной пылью. Катерина прерывисто вздохнула:
— Страсть как люблю смотреть, когда закатный ходит. Глянешь на него, и думается, будто вся жизнь еще впереди. Будто и сердце колотиться начинает. И тепло так… когда тебя еще не знала, все равно тепло становилось. Может, он тут для того и есть, Алеш? Чтоб нам, мертвякам, хоть чуточку легче было?
— Не знаю, Кать, я ж не понимаю в этих чудесах ничего, — Леха придвинулся поближе, неловко обнял девушку, прижал к себе.
— Бабка в детстве всякое рассказывала, ангелы там, бесы, боженька с неба смотрит… сейчас в это всерьез разве что старухи и верят. Остальные так… — Чудно, — Катерина положила голову ему на плечо, загляделась на фиолетовое городское небо.
— Понастроили каменных домов аж до облаков, бога забыли, а чуть что — крестятся. Я тут видала таких, Алешенька, которые сюда ночью забрались, я к ним вышла, говорю, уходите, люди добрые, не место вам здесь… — Они тебя не обидели? — перебил он, с тревогой заглядывая ей в глаза. Умом парень понимал, конечно, что если кто тут кого и обидел, то разве что сама Катерина — этих дурачков, решивших проверить собственную смелость, но все равно забеспокоился.
— Что ты! — засмеялась она, запрокидывая голову.
— Какое обидели! Они сначала ну хохотать, а потом как пригляделись, так и наутек кинулись. Напугала я их, а не хотела же.
Она вздохнула, погрустнела и закуталась в куртку так, будто бы ей и вправду было холодно.
— Они просто… дураки, Кать, — потерянно сказал Леха.
— Чего тебя бояться?
— Правда? — Катерина подняла на него темные глаза, уже было налившиеся слезами.
— А то! — воодушевленно соврал он.
— Я же не боюсь.
В общем-то, Леха и вправду не боялся. Ну, почти. Когда он вспоминал о сером надгробии с полустершейся надписью, на котором было не разобрать толком ни имени, ни даты, по спине пробегал мерзкий холодок. Но потом он думал о Катерине, и страх уходил, будто бы и не было его. Он перелистывал фотографии в телефоне, темные, смазанные — если она была настоящим призраком, разве ее было бы на них видно? Он даже показал пару фоток матери, как будто хотел удостовериться, не сходит ли с ума.
— Хорошая девушка, — задумчиво сказала мать, поднося телефон поближе к глазам, чтоб рассмотреть потенциальную невестку получше.
— Только платье какое-то странное… А вокруг что такое, кладбище? Она… эта… сатанистка у тебя, что ли?
— Ну что ты, мам, — Леха помотал головой и улыбнулся так уверенно, как только мог.
— Это историческая реконструкция. Кружок у них в институте… платья такие шьют, на балах танцуют… И вот, фотосеты делают. А кладбище старое-старое и, как Катя говорит, антуражное очень. Там и кино снимают, и фотографируются вот так.
Не то чтобы он соврал — встретившись с Катериной в первый раз, он и принял ее за одну из девчонок, приезжавших на кладбище фотографироваться в старинных платьях. Такие не удивляли ни охранников, ни даже бабулек, крутившихся у соседнего монастыря. Сатанистов и прочих готов Леха почему-то никогда не встречал, хотя, казалось бы, старое кладбище, на котором сохранились могилы аж с семнадцатого века, было самым подходящим местом для них. Но они, как рассказывали сторожа с новой части кладбища, предпочитали могилы посвежее. Вот оттуда их просто замучились гонять.
— Интересно, — мать покачала головой.
— Ты привози свою Катю как-нибудь в гости, познакомимся.
— Я постараюсь, — пообещал он.
— Не знаю только, когда. У нее в институте нагрузка очень большая… Леха все чаще стал задерживаться на кладбище после дневной смены и приезжать раньше ночной. Он приносил цветы к надгробию Катерины, стоял у него, глядя на полустершиеся буквы, которые постепенно складывались в слова. «Под сим камнем погребено тело купчихи Екатерины Дмитриевны Ильиной, скончавшейся 1875 года марта на 3 день, жития ей было 25 лет 2 месяца 10 дней. Памятник сей воздвигнут безутешным супругом»… Дальше надпись покрывал сухой зеленый мох.
— Гляди, Алешенька, закатный идет… красивый-то какой, господи боже, сколько смотрю, все удивляюсь.
— А он настоящий, Кать? — спросил Леха и тут же устыдился своей глупости. Это было все равно что сидеть в училище за партой и ляпнуть училке: «Марьванна, дважды два будет четыре или восемь?» — Вестимо, настоящий, — девушка зябко пожала плечами. Парень молча накинул ей на плечи свою куртку. К ночи холодало все сильнее, и у него самого уже зуб на зуб не попадал.
— Ты не бойся. Он ни за кем, он просто так. Сейчас пройдет, и тебе лучше будет.
Ангел расправил крылья, с которых снова полетела россыпь легких перьев, поднялся в воздух, будто бы обводя взглядом свои владения, спящие вечным сном, опустился на постамент, обнял обнаженными руками медную урну и замер, медленно покрылся серой каменной пылью. Катерина прерывисто вздохнула:
— Страсть как люблю смотреть, когда закатный ходит. Глянешь на него, и думается, будто вся жизнь еще впереди. Будто и сердце колотиться начинает. И тепло так… когда тебя еще не знала, все равно тепло становилось. Может, он тут для того и есть, Алеш? Чтоб нам, мертвякам, хоть чуточку легче было?
— Не знаю, Кать, я ж не понимаю в этих чудесах ничего, — Леха придвинулся поближе, неловко обнял девушку, прижал к себе.
— Бабка в детстве всякое рассказывала, ангелы там, бесы, боженька с неба смотрит… сейчас в это всерьез разве что старухи и верят. Остальные так… — Чудно, — Катерина положила голову ему на плечо, загляделась на фиолетовое городское небо.
— Понастроили каменных домов аж до облаков, бога забыли, а чуть что — крестятся. Я тут видала таких, Алешенька, которые сюда ночью забрались, я к ним вышла, говорю, уходите, люди добрые, не место вам здесь… — Они тебя не обидели? — перебил он, с тревогой заглядывая ей в глаза. Умом парень понимал, конечно, что если кто тут кого и обидел, то разве что сама Катерина — этих дурачков, решивших проверить собственную смелость, но все равно забеспокоился.
— Что ты! — засмеялась она, запрокидывая голову.
— Какое обидели! Они сначала ну хохотать, а потом как пригляделись, так и наутек кинулись. Напугала я их, а не хотела же.
Она вздохнула, погрустнела и закуталась в куртку так, будто бы ей и вправду было холодно.
— Они просто… дураки, Кать, — потерянно сказал Леха.
— Чего тебя бояться?
— Правда? — Катерина подняла на него темные глаза, уже было налившиеся слезами.
— А то! — воодушевленно соврал он.
— Я же не боюсь.
В общем-то, Леха и вправду не боялся. Ну, почти. Когда он вспоминал о сером надгробии с полустершейся надписью, на котором было не разобрать толком ни имени, ни даты, по спине пробегал мерзкий холодок. Но потом он думал о Катерине, и страх уходил, будто бы и не было его. Он перелистывал фотографии в телефоне, темные, смазанные — если она была настоящим призраком, разве ее было бы на них видно? Он даже показал пару фоток матери, как будто хотел удостовериться, не сходит ли с ума.
— Хорошая девушка, — задумчиво сказала мать, поднося телефон поближе к глазам, чтоб рассмотреть потенциальную невестку получше.
— Только платье какое-то странное… А вокруг что такое, кладбище? Она… эта… сатанистка у тебя, что ли?
— Ну что ты, мам, — Леха помотал головой и улыбнулся так уверенно, как только мог.
— Это историческая реконструкция. Кружок у них в институте… платья такие шьют, на балах танцуют… И вот, фотосеты делают. А кладбище старое-старое и, как Катя говорит, антуражное очень. Там и кино снимают, и фотографируются вот так.
Не то чтобы он соврал — встретившись с Катериной в первый раз, он и принял ее за одну из девчонок, приезжавших на кладбище фотографироваться в старинных платьях. Такие не удивляли ни охранников, ни даже бабулек, крутившихся у соседнего монастыря. Сатанистов и прочих готов Леха почему-то никогда не встречал, хотя, казалось бы, старое кладбище, на котором сохранились могилы аж с семнадцатого века, было самым подходящим местом для них. Но они, как рассказывали сторожа с новой части кладбища, предпочитали могилы посвежее. Вот оттуда их просто замучились гонять.
— Интересно, — мать покачала головой.
— Ты привози свою Катю как-нибудь в гости, познакомимся.
— Я постараюсь, — пообещал он.
— Не знаю только, когда. У нее в институте нагрузка очень большая… Леха все чаще стал задерживаться на кладбище после дневной смены и приезжать раньше ночной. Он приносил цветы к надгробию Катерины, стоял у него, глядя на полустершиеся буквы, которые постепенно складывались в слова. «Под сим камнем погребено тело купчихи Екатерины Дмитриевны Ильиной, скончавшейся 1875 года марта на 3 день, жития ей было 25 лет 2 месяца 10 дней. Памятник сей воздвигнут безутешным супругом»… Дальше надпись покрывал сухой зеленый мох.
Страница
1 из 3
1 из 3
