Добавить в моё избранное
13 мин, 49 сек 738
А потом Муглук падает, падает на горячую песчаную дорогу и немного катится, чтобы солнце было в лицо, не уходило… никуда… никогда… Высокий черноволосый парень осадил лошадь и наклонился, заслонив солнце.
— Эй, землячка. Какого рода, кто отец? И почему внешний вид такой изнасилованный?
— Муглук из… — рука тянется вверх и нащупывает другую — чужую — руку, — … Тешевля. Знаешь Тешевль?
Улыбаться и бодриться — вот лучшее, что можно делать, если ты наполовину мёртв, но знаешь, что дальше дело не пойдёт.
— Залгин ар-Скабин. Ишкольду знаешь?
— А, за Чепелями… Наслышана.
Признаться, Залгин с трудом представляет, где там эти Чепели, а о Тешевле вообще первый раз в жизни слышит — но разве это важно, тем более, что последний раз был в Излучине пятилетним? И вообще, девушка, которая знает про Ишкольду, глупой быть не может.
— И как наслышана?
— Что там одни придурки, — слабая улыбка.
— Потому и уехал. Тринадцать лет уже как.
Что было с Муглук и Залгином дальше — можно было бы и рассказать, но лучше пусть каждый довообразит сам. Возможно, они поженились, у них трое детей и каждый из них без ошибки находит на старой карте и Тешевль, и Ишкольду и даже Чепели, а возможно и разругались, потому о жизни Муглук в городе известно ничуть не больше, чем о её жизни в родных местах… а может каждый из них нашёл себе спутника жизни и теперь они дружат семьями. В любом случае, самое удивительное в этой истории состоит совсем в другом.
Ибо ещё не успела седая ряска затянуть борта брошенной лодки Муглук, на дне которой так и валяются вёсла вместе с сетью — ни тому ни другому уньрки не нашли применения — как в Малой Стене, главном святилище народа уньрков, равно как и во всех поместных святилищах, появился новая статуя нового, страшного божества — чудовищной лысолицей Махаунк, у которое вместо ног пеньки, вместо левой руки острый шип, а вместо правой — связка жгучих щупальцев, которыми она бьёт и швыряет. Живёт она в своём жутком царстве — Проплешине, — но однажды, в год, когда рухнула Руйская Руга, разгневалась и двинулась вниз по реке, грозно щёлкая своей плетевидной рукой. Старый Жилдорн Бинуш пытался превознести ей почести, но ошибся в заклятии и она его покарала, отняла у него глаз, — не находил потом старик покоя, всё себя грыз, перед духами стал извиняться, а потом и вовсе в воду ушёл. А Махаунк, как ни в чём не бывало, спускалась дальше, карая и милуя, посетила Малые Стены, после чего удалилась в Стены Большие, погостить у Вечного Язвука. Так пока и не вернулась к себе на Проплешину. Или, что скорее всего, вернулась, но по небесной стороне Реки, бросая на землю хищные взгляды узких изогнутых глаз.
Конечно, мало кто верит, что между смуглолицей Махаунк и реальной Муглук есть что-то общее. Но как тогда объяснить, что в жертву жестокой Махаунк — всегда! — приносят чёрных речных улиток?
— Эй, землячка. Какого рода, кто отец? И почему внешний вид такой изнасилованный?
— Муглук из… — рука тянется вверх и нащупывает другую — чужую — руку, — … Тешевля. Знаешь Тешевль?
Улыбаться и бодриться — вот лучшее, что можно делать, если ты наполовину мёртв, но знаешь, что дальше дело не пойдёт.
— Залгин ар-Скабин. Ишкольду знаешь?
— А, за Чепелями… Наслышана.
Признаться, Залгин с трудом представляет, где там эти Чепели, а о Тешевле вообще первый раз в жизни слышит — но разве это важно, тем более, что последний раз был в Излучине пятилетним? И вообще, девушка, которая знает про Ишкольду, глупой быть не может.
— И как наслышана?
— Что там одни придурки, — слабая улыбка.
— Потому и уехал. Тринадцать лет уже как.
Что было с Муглук и Залгином дальше — можно было бы и рассказать, но лучше пусть каждый довообразит сам. Возможно, они поженились, у них трое детей и каждый из них без ошибки находит на старой карте и Тешевль, и Ишкольду и даже Чепели, а возможно и разругались, потому о жизни Муглук в городе известно ничуть не больше, чем о её жизни в родных местах… а может каждый из них нашёл себе спутника жизни и теперь они дружат семьями. В любом случае, самое удивительное в этой истории состоит совсем в другом.
Ибо ещё не успела седая ряска затянуть борта брошенной лодки Муглук, на дне которой так и валяются вёсла вместе с сетью — ни тому ни другому уньрки не нашли применения — как в Малой Стене, главном святилище народа уньрков, равно как и во всех поместных святилищах, появился новая статуя нового, страшного божества — чудовищной лысолицей Махаунк, у которое вместо ног пеньки, вместо левой руки острый шип, а вместо правой — связка жгучих щупальцев, которыми она бьёт и швыряет. Живёт она в своём жутком царстве — Проплешине, — но однажды, в год, когда рухнула Руйская Руга, разгневалась и двинулась вниз по реке, грозно щёлкая своей плетевидной рукой. Старый Жилдорн Бинуш пытался превознести ей почести, но ошибся в заклятии и она его покарала, отняла у него глаз, — не находил потом старик покоя, всё себя грыз, перед духами стал извиняться, а потом и вовсе в воду ушёл. А Махаунк, как ни в чём не бывало, спускалась дальше, карая и милуя, посетила Малые Стены, после чего удалилась в Стены Большие, погостить у Вечного Язвука. Так пока и не вернулась к себе на Проплешину. Или, что скорее всего, вернулась, но по небесной стороне Реки, бросая на землю хищные взгляды узких изогнутых глаз.
Конечно, мало кто верит, что между смуглолицей Махаунк и реальной Муглук есть что-то общее. Но как тогда объяснить, что в жертву жестокой Махаунк — всегда! — приносят чёрных речных улиток?
Страница
4 из 4
4 из 4
