Я убила мужа

Я убила мужа.

Такое, кажется, нужно говорить, «содрогаясь от ужаса содеянного». Но я почему-то не содрогаюсь. За всю жизнь до сего дня я ни разу не сподобилась не то что убить — пальцем кого тронуть. Ни разу в жизни не ударила человека. Будь он даже насильник, так же похожий на хомо сапиенс, как я — на Богоматерь.

А сегодня утром я насыпала в кофе цианид, поставила чашку перед мужем и с чувством выполненного долга заперлась в ванной. Мне не хотелось смотреть, как он будет корчиться — я тысячу раз видела это в кино.

Я включила душ. Разделась. Достала из шкафчика новый дорогой шампунь. Мы с мужем прожили вместе пятнадцать лет — шампунем «Василёк» такое не отмоешь… Я запела. Лилась вода. Я сделала это. Я смогла. Мылась я долго, очень долго.

Когда, наконец, круговорот унёс последнюю воду в сливную горловину, мне вспомнился фрагмент из фильма «Психоз» Хичкока. Правда в данный момент вода не была красной.

Открыв дверь ванной, я выглянула, и прислушалась. В квартире царила тишина.

Я вышла на кухню — бездыханное тело лежало на полу. Кажется, я должна была испугаться и еще разок содрогнуться. На столе стояла пустая чашка… Прошло несколько леденящих душу мгновений.

«Извини, дорогой, но здесь ты не к месту», — сказала я телу, перетаскивая его в спальню. «Прости, мышонок», — сказала я тому, кем когда-то был мой муж. Тому, кем он, скорее всего, никогда и не был. Тому, кем мог бы быть. Тому, кем он не стал.

Я глянула в его перекошенное лицо — оно выглядело куда симпатичнее, чем при жизни: в нем появилось почти человеческое страдание. При жизни — во всяком случае, в последние годы — ничего человеческого в этом лице я не наблюдала… Положив тело на кровать, я занялась уборкой. Когда я закончила, за окном уже начинало темнеть. Я заварила кофеёк (без цианида… ха-ха-ха… Пересчитала оставшиеся у меня деньги. Еще раз просмотрела содержимое чемодана, собранного накануне. Глянула на часы — черт возьми, чуть не пропустила свой любимый сериал! Милый, милый Эркюль Пуаро! Дверь в спальню я закрыла, всё же там покойник и ему не до Агаты Кристи.

Серия приближалась к концу, я была увлечена фильмом и совершенно не думала о недавно совершённом деянии… Что-то медленно рассеивалось в сознании. Непонятного цвета пелена растворялась. Мыслей и каких-либо дум не было. Была пустота, — пустота разряженная, зыбкая. Не было ничего: ни чувства тела, ни чувства сознания, ни чувства осмысления ситуации. Но, пелена пустоты постепенно уходила, — он приходил в себя. Через неопределённый промежуток времени начало что-то появляться в глубинах сознания. Ещё некоторое время спустя он начал хватать концы разрозненных, разбегающихся врассыпную мыслей.

После первых проблесков в сознании, он услышал:

— Дьявол бы его побрал.

— Прекрасно! Изложите вашу версию.

— Увы! Мне нечего сказать. Я ищу убийство. Ищу и не нахожу.

— Но Мэри Рестарик заболела, легла в больницу, ей стало лучше, а когда она вернулась домой, начала снова болеть. Если хорошенько поискать, наверняка найдётся мышьяк или нечто подобное, спрятанное Нормой где-нибудь.

— Совершенно верно, мадам, они его найдут.

— Так чего же, чёрт возьми, вам ещё надо?

— Мне надо, чтобы вы хоть чуточку внимания обратили на то, как это было сказано.

В этот миг он почувствовал, что сознание к нему вернулось. Он осознал, что лежит в темноте на кровати в спальне. Но как он здесь оказался? Память на этот вопрос ответа не давала.

— Она говорила об убийстве, возможно, совершённом ею. Говорила в прошедшем времени, — эта донёсшаяся до его слуха фраза, слегка сконцентрировала мысли и направила их в нужную колею. Он понял, что слышимый диалог — это телевизор. Вспомнился последний утренний фрагмент: он положил в кофе, как всегда три ложки сахара, хотя чашка была далеко не полной, хорошо размешал… потом стал пить. Выпил, почувствовал удушье, несколько раз кашлянул и… следующее, что он вспомнил, так это то, как пробудился сейчас, здесь, в тёмной спальне. За окном темно. Он помнил — утро, кухню… Выходит, он заснул невероятно быстрым образом, вырубился ещё утром. Проспал весь день! Но диалог об убийстве в прошедшем времени, донёсшийся из соседней комнаты, как-то странно и настойчиво забирался в его не совсем ясную голову. Он попытался ещё раз напрячь мутную память, но в следующий миг почувствовал дурноту, во рту появился солёный привкус и тошнота оказалась на грани срыва. Он начал глубоко вдыхать и задерживать воздух.

«Она говорила об убийстве… совершённом ею», — мелькнула вновь в сознании фраза из кинофильма. И до него вдруг дошло, что жена его отравила… Но почему, почему он жив? Пробыв много часов в бессознательном состоянии, он всё же пришёл в себя. Почему?

Его травили, и это бесспорно. Почему не отравили? Ему вдруг отчётливо вспомнился необычный запах кофе, когда он подносил чашку к губам.