Я убила мужа

Кофе было с ядом! А почему он жив? Выходит, что-то не сработало? Яд был с просроченным сроком годности? Ха! Возможно, это был цианид? А почему именно он? Потому что Распутина тоже не удалось отравить цианистым калием: его подсыпали, кажется, в пирожные и в вино. Может быть сахар? Или может повышенная кислотность в моём желудке? Почему нет? Цианид — щёлочь. Малая концентрация и плюс совокупность всех этих случайных показателей?… «Ах ты — бестия! Да за что же ты меня?! — закрутилось в его голове.

— Она пыталась меня отравить — решила отомстить. За что? За прожитые совместно годы? За супружескую неверность? Но стоит ли из-за этого? Да ещё по прошествии такого времени! Хотя, кто её знает? Кто знает, что у неё на уме? А не дал Бог! Не дал! Она думает, что я тут холодный уже!» Он начал закипать, но вдруг неожиданно решил — выбегать из комнаты и набрасываться на неё будет делом грубым, примитивным. Да за это её убить мало! Убить?! А что потом? Убийство жены, тюрьма… Но как-то ж надо наказать её. Нечто начало крутиться у него на уме. Он напрягся, пытаясь поймать эту мысль.

Главная идея подступала медленно, но подсознание, забегая вперёд, подсказывало — напугать жену.

Он медленно встал с кровати и, подойдя к двери, прислушался. Она, бесспорно, была в комнате: от сериала, от Эркюля её не оторвёшь. Нужно было выждать момент, когда закончится серия, тогда, рано или поздно она выйдет из комнаты — на кухню или в туалет.

Закончилась серия кино, и я переключила себя на события свершившееся сегодня. Муж уходил от меня раз десять. Он хлопал дверью, пьяно пискнув напоследок: «Сучка!» В череде уходов и приходов как-то случайно рождались дети. Робкими мышатами они сидели в уголке, учась мудрости, которую за деньги не купишь. Никто никому ничего не должен… Я чувствую себя виноватой перед детьми. Мне следовало убить мужа много лет назад. Но сегодня я, наконец, себя прощаю. Он все время застил мне свет. Я забыла вкус собственной жизни. Он бросал меня на сносях — я думала о нем. Он возвращался, стоило мне только начать приходить в себя… и я снова думала о нем. Пятнадцать лет я задыхалась. Пятнадцать лет на меня смотрела из зеркал тусклоглазая заезженная лошадка… Он тоже думал, стоя у двери. Разве он когда-нибудь её бил? Ну, ругались, ссорились, с кем не бывает? Уходил, когда она была беременной. И возвращался, когда она опять становилась… женщиной из бабы. Думала ли она, каково ему было смотреть на неё — на чучело. А чтобы бросить совсем, уйти — не мог, потому, наверное, что не мог без неё. Был привязан к ней какой-то крепкой верёвкой, которая, по-видимому, «любовь» называется. «Ну, хорошо, хорошо, опостылел я тебе — подай на развод — разведись, твою мать! Но зачем же травить, убивать?! Что мы арабы или живём в средневековье, где-то там… когда разводиться было нельзя. Ох, — коварная баба! Ах, — змея! Сучка!» — он продолжал разжигать в себе гнев.

На кухонном столе я оставлю подарочек для ментов. Слюнявое послание покойника к некой Валечке, в котором на десяти листах расписаны муки воспаленной пятидесятилетней плоти и еще на пяти — грубые намеки на свидание в мире ином… если она ему не даст.

Погруженная в свои мысли я пошла на кухню.

Услышав, что жена вышла из комнаты, он осторожно приоткрыл дверь. Убедившись, что его убийцы в комнате нет, вышел; чуть передвинув диван и кресло, вернулся в спальню. Форточка в спальне была открыта и он, не затворив полностью дверь, понадеялся, что, возможно, ещё открытая где-либо форточка вызовет сквозняк. Услышав некие звуки, донёсшиеся с кухни, он прошёл на цыпочках к кровати и лёг, приняв былую позу.

Прошло некоторое время. Послышалось движение, она возвращалась из кухни. Он замер. Шаги, зазвучав уже в комнате, вдруг замерли.

Когда я вошла, меня что-то кольнуло изнутри. Мне показалось, что-то изменилось здесь за время моего отсутствия. И вдруг, чуть скрипнув, дверь спальни приоткрылась. Леденящий поток мурашек пронёсся по моему телу сверху вниз, словно стадо микроскопических животных. В глазах моих потемнело. Мгновение спустя, я впилась обезумившими глазами в проём открывшийся двери… Из-за двери никто не показывался. Я отошла в сторону, чтобы заглянуть в приоткрывшуюся дверь. Покойника, которого я понадеялась там увидеть, не было. Куда подевалось всё моё хладнокровие? И всё же я подошла к двери ведущей в спальню и резко распахнула её. Покойник мирно лежал на кровати.

Почувствовав лёгкое дуновение ветерка, я поняла: причиной сему был сквозняк. Я плотно закрыла дверь. Два часа до поезда. Я решила уехать, непременно, сегодня. Завтра утром я увижу свою мать и мальчиков. Хорошо, что август в этом году выдался холодный. Труп начнет вонять нескоро — времени у меня предостаточно. Никогда в моем распоряжении не было столько времени… Я занялась последними приготовлениями к отъезду.

Когда я вышла из ванной с туалетными принадлежностями, увиденное обожгло меня, сжало внутренности, подкосило ноги.