Цветы здесь не растут. И трава. И деревья. Все, что у меня есть — это колючие хлопья, летящие с белесого неба, промерзший до хрупкости камень и сухие, перекрученные магией ветки, покрытые шипами. Едва коснувшись черных игл, снег напитывается ядом — пригоршни хватит и человеку, и крупному зверю. Хорошо, что инстинкт заставляет животных держаться подальше, а люди сюда не доходят.
Добавить в моё избранное
10 мин, 43 сек 15131
Их убивает холод и враждебная всему живому магия, разлитая в воздухе. Я чувствую ее терпкий вкус и стеклянную крошку, перекатывающуюся в горле при каждом вдохе, но смерть обходит меня стороной. Принимает за своего. Ну, ей виднее, а мои иллюзии давно покоятся в могиле — вместе с первым поднятым мною трупом.
Я уже не человек. Даже если мне совсем по-людски хочется есть, спать и говорить с кем-то близким. Некромантия не щадит никого, но сейчас это только на руку: кто еще смог бы подобраться так близко, а потом вернуться, чтобы рассказать об увиденном?
По равнине гуляет ветер. Шелестит сухими стеблями трав, с воем кружится в скалах. Свои игрушки он принес с собой — на пустоши, выжженной драконами во время Войны Крылатых, не найти и былинки. Земля запеклась в растрескавшуюся черную корку, чуть теплую даже сейчас, четыреста лет спустя: снег тает в воздухе, еще на подлете, самые крупные хлопья достигают поверхности и с шипением испаряются.
Царящая в округе зима — подарок человеческих магов. Они ответили драконьему пламени холодом, но что-то напутали с заклинанием, и теперь обе стихии мирно уживаются рядом, не давая выжить ничему иному. Та война закончилась именно здесь — без королей и парламентеров, без громких клятв и мелочного обмена уступками. Спорная земля осталась за людьми, но те благоразумно решили убраться из проклятого места. Уцелевшие драконы исчезли, с тех пор их никто не видел: они остались жить только в детских сказках и в леденящих душу рассказах ветеранов. А мертвая равнина так и осталась памятником несокрушимой людской магии — и хваленой драконьей мудрости… Я стою на развалинах, когда-то бывших замком. Уцелела только центральная башня, остальная кладка не выдержала жара и рассыпалась в пыль. С площадки, оставшейся на месте обвалившегося балкона, удобно обозревать окрестности: даже меня не тянет спуститься, сменить магическое зрение на обычное и потрогать руками то, что уже полвека тревожит умы Совета.
Замок окружен кольцом грозящих небу скал — длинных, острых, похожих на звериные клыки или высохшие пальцы мумии. За время моего отсутствия каменный лес подрос на три-четыре локтя, и это плохой знак: раньше он прибавлял меньше, за весь прошлый год не набралось и дюжины. Это значит, что-то зреет там, внутри, под покровом спекшегося песка и камня. Прощупать невозможно, древняя магия глушит точечные эманации — но огороженный скалами участок намного теплее окраин пустоши, а по центру каменного кольца явственно пульсирует какой-то сгусток. Плотный, темный, горячий… Его чувствую только я: видимо, он откликается на ток моей магии и запах мертвечины, насквозь пропитавший ауру. Сейчас сгусток ближе, и уже ясно: это «что-то» обязательно выберется на поверхность. Земляная корка вспучилась, напоминая гигантский нарыв, а вершины скал загнулись внутрь кольца. Словно оберегая от ярости неба то, чему только предстоит родиться.
Я не хочу думать о том, что за гной потечет из этого нарыва. Лучше бы собрать отряд и выжечь заразу прямо сейчас — но спешка не всегда благо. Разумнее дождаться, пока нарыв вскроется сам, чтобы быть точно уверенным, что ничего не осталось внутри.
Может, это случится скоро, во время моего дежурства. Или повезет сменщику… Остаюсь наблюдать.
Два дня не происходит ничего, заметного взгляду. Но напряжение нарастает, воздух уже звенит от едва сдерживаемой магии. Я думаю, этот заряд предназначается тому, что вызревает под землей. Оно потеряет много сил, пока выберется наружу: сплетение ледяной и огненной магии, устроенное мастерами в ранге не ниже магистра — это не шутка.
Я отвратительно сплю. Сон некроманта не похож на сон вельможи или пахаря: это погружение в темную, вязкую бездну, почти смерть. Ни картин, ни звуков; зрачки на свет не реагируют, дыхания считай что нет, пульс не прощупывается. Случается, спящего мага закапывают, приняв за мертвеца. В таком сне не бывает ни видений, ни тревоги — но обе ночи меня терзают кошмары. Просыпаюсь нервным, измученным, совершенно выбившимся из сил — будто целый день ворочал мешки в порту, а потом всю ночь кутил. Первый раз еще можно списать на усталость после дороги, но потом-то я отдыхал. Так, прогулялся по пустоши, чтобы размять ноги, а заодно кое-что проверить… Самих кошмаров я не помню. Только тяжесть, липкую паутину ужаса и ощущение, что меня засасывают, чтобы позже пережевать и проглотить. Наверное, я сопротивляюсь, потому что утром просыпаюсь живым, но память отказывается выдавать подробности. Это странно: все разы, что меня убивали, я чувствовал каждое мгновение — с последнего вздоха до первого. А тут только сон, не смерть… Это настораживает. И не нужно быть провидцем, чтобы понять: во всем виновато то, что таится под землей. Это оно насылает видения, отнимает силы и затуманивает разум, чтобы жертва ни о чем не догадалась и не сбежала. Но я — не обычная жертва, я могу стряхнуть морок и уйти в любой момент. Именно поэтому я остаюсь: нужно как следует изучить феномен.
Я уже не человек. Даже если мне совсем по-людски хочется есть, спать и говорить с кем-то близким. Некромантия не щадит никого, но сейчас это только на руку: кто еще смог бы подобраться так близко, а потом вернуться, чтобы рассказать об увиденном?
По равнине гуляет ветер. Шелестит сухими стеблями трав, с воем кружится в скалах. Свои игрушки он принес с собой — на пустоши, выжженной драконами во время Войны Крылатых, не найти и былинки. Земля запеклась в растрескавшуюся черную корку, чуть теплую даже сейчас, четыреста лет спустя: снег тает в воздухе, еще на подлете, самые крупные хлопья достигают поверхности и с шипением испаряются.
Царящая в округе зима — подарок человеческих магов. Они ответили драконьему пламени холодом, но что-то напутали с заклинанием, и теперь обе стихии мирно уживаются рядом, не давая выжить ничему иному. Та война закончилась именно здесь — без королей и парламентеров, без громких клятв и мелочного обмена уступками. Спорная земля осталась за людьми, но те благоразумно решили убраться из проклятого места. Уцелевшие драконы исчезли, с тех пор их никто не видел: они остались жить только в детских сказках и в леденящих душу рассказах ветеранов. А мертвая равнина так и осталась памятником несокрушимой людской магии — и хваленой драконьей мудрости… Я стою на развалинах, когда-то бывших замком. Уцелела только центральная башня, остальная кладка не выдержала жара и рассыпалась в пыль. С площадки, оставшейся на месте обвалившегося балкона, удобно обозревать окрестности: даже меня не тянет спуститься, сменить магическое зрение на обычное и потрогать руками то, что уже полвека тревожит умы Совета.
Замок окружен кольцом грозящих небу скал — длинных, острых, похожих на звериные клыки или высохшие пальцы мумии. За время моего отсутствия каменный лес подрос на три-четыре локтя, и это плохой знак: раньше он прибавлял меньше, за весь прошлый год не набралось и дюжины. Это значит, что-то зреет там, внутри, под покровом спекшегося песка и камня. Прощупать невозможно, древняя магия глушит точечные эманации — но огороженный скалами участок намного теплее окраин пустоши, а по центру каменного кольца явственно пульсирует какой-то сгусток. Плотный, темный, горячий… Его чувствую только я: видимо, он откликается на ток моей магии и запах мертвечины, насквозь пропитавший ауру. Сейчас сгусток ближе, и уже ясно: это «что-то» обязательно выберется на поверхность. Земляная корка вспучилась, напоминая гигантский нарыв, а вершины скал загнулись внутрь кольца. Словно оберегая от ярости неба то, чему только предстоит родиться.
Я не хочу думать о том, что за гной потечет из этого нарыва. Лучше бы собрать отряд и выжечь заразу прямо сейчас — но спешка не всегда благо. Разумнее дождаться, пока нарыв вскроется сам, чтобы быть точно уверенным, что ничего не осталось внутри.
Может, это случится скоро, во время моего дежурства. Или повезет сменщику… Остаюсь наблюдать.
Два дня не происходит ничего, заметного взгляду. Но напряжение нарастает, воздух уже звенит от едва сдерживаемой магии. Я думаю, этот заряд предназначается тому, что вызревает под землей. Оно потеряет много сил, пока выберется наружу: сплетение ледяной и огненной магии, устроенное мастерами в ранге не ниже магистра — это не шутка.
Я отвратительно сплю. Сон некроманта не похож на сон вельможи или пахаря: это погружение в темную, вязкую бездну, почти смерть. Ни картин, ни звуков; зрачки на свет не реагируют, дыхания считай что нет, пульс не прощупывается. Случается, спящего мага закапывают, приняв за мертвеца. В таком сне не бывает ни видений, ни тревоги — но обе ночи меня терзают кошмары. Просыпаюсь нервным, измученным, совершенно выбившимся из сил — будто целый день ворочал мешки в порту, а потом всю ночь кутил. Первый раз еще можно списать на усталость после дороги, но потом-то я отдыхал. Так, прогулялся по пустоши, чтобы размять ноги, а заодно кое-что проверить… Самих кошмаров я не помню. Только тяжесть, липкую паутину ужаса и ощущение, что меня засасывают, чтобы позже пережевать и проглотить. Наверное, я сопротивляюсь, потому что утром просыпаюсь живым, но память отказывается выдавать подробности. Это странно: все разы, что меня убивали, я чувствовал каждое мгновение — с последнего вздоха до первого. А тут только сон, не смерть… Это настораживает. И не нужно быть провидцем, чтобы понять: во всем виновато то, что таится под землей. Это оно насылает видения, отнимает силы и затуманивает разум, чтобы жертва ни о чем не догадалась и не сбежала. Но я — не обычная жертва, я могу стряхнуть морок и уйти в любой момент. Именно поэтому я остаюсь: нужно как следует изучить феномен.
Страница
1 из 3
1 из 3
