И никто не узнает

Одну за другой, я подавал кости Стасику, который укладывал их в чёрные пакеты, напоминавшие мешки для мусора, пока не вытащил все до одной. Официально эксгумация была закончена, и тело, захороненное в этой могиле десять лет назад, было наверху. Но стоило лишь копнуть немного глубже, и мы, непременно, наткнулись бы ещё на один скелет. Да, я всего лишь слегка углубил могилу, а уже утром на её тело, присыпанное десятисантиметровым слоем земли, поставили чужой гроб.

Её искали, но искали в том небольшом лесу, за которым жила её подруга, и к которой она так и не пришла той ночью. Приходили и ко мне. Конечно, её родители были бы рады обвинить меня, но, даже они, не могли предположить того, что произошло на самом деле. Тела не нашли, не нашли ничего.

Она лежала здесь целых десять лет, её мать уже лежала на этом же кладбище. Вера, как часто я повторяю её имя. Она была красива, тогда, но теперь смерть приравняла её ко всем, кто лежит здесь, под белыми гранитными плитами и чугунными крестами. Теперь она превратилась в горстку пожелтевших костей, но, даже несмотря на это, для меня она останется самой красивой, прекраснее всех, кто живёт сейчас на земле, моей единственной.

И никто не узнает.