Книга на чердаке

Но на всякий случай я забрал и его.

Следы того, кто тащил этот груз, затерло самим тюком или что это там было.

Борозда привела меня ко входу в пещеры. Почва здесь была каменистая, и след потерялся. Я осмотрел их. В самой дальней пещере, полузатопленной, у края воды я нашел рваный, пропитанный кровью макинтош. Я достал из кармана клочок ткани и сравнил их. Да, безусловно, именно в этот макинтош заворачивали тело. Я вспомнил, что Макферсон, когда появился, был только в брюках и рубашке. Берег этого небольшого, уходящего во мрак подземного озерца был песчаным, и на нем тоже были следы чего-то большого. Чего-то, что столкнули в воду.

Я взял валявшуюся поблизости ветку и проверил глубину. Дна я не нащупал, хотя ветка была около трех футов длиной. Тут мое внимание привлекла сама ветка. Один из ее концов был обуглен. Оглядевшись, я обнаружил в левом углу пещеры следы кострища. Возможно, рыбаки пережидали здесь недавнюю непогоду, жгли хворост и коптили рыбу. Во всяком случае, вся пещера была пропитана именно этим запахом — горьковатым запахом невыветрившегося дыма и рыбы.

Мне открывалось несколько путей расследования дела, но ни один из них не сулил успеха. Я не сомневался, что кроме Макферсона и Мэрдока на берегу был кто-то третий, кого Макферсон застрелил. Я не сомневался так же, что Мэрдок оказался свидетелем убийства — если бы убийцей был он сам, он бы постарался избавиться от орудия убийства и уж не оставил бы ружье валяться на берегу. Однако действия Мэрдока все равно были очень странными. Вместо того, чтобы помочь истекающему кровью коллеге, Мэрдок завернул умирающего в макинтош Макферсона, затащил тело в пещеру и утопил.

Больше мне нечего было делать на берегу. Я вернулся к трупу, вокруг которого уже собралась группа случайных прохожих. Тут же находился, конечно, и Стэкхерст, и только что подоспевший сельский констебль Андерсон — толстяк с рыжими усами, низкорослой суссекской породы, наделенной при неповоротливой, угрюмой внешности незаурядным здравым смыслом.

Андерсен выслушал нас, записал наши показания, потом отозвал меня в сторону:

— Я был бы признателен вам за совет, мистер Холмс. Одному мне с этим сложным делом не справиться, а если я что напутаю, мне влетит от Льюиса.

Я не стал рассказывать ему об обнаруженных мной следах и статуэтке, чтобы не запутать дело еще больше. Вместо этого посоветовал констеблю, во-первых, послать за своим непосредственным начальником, во-вторых, до прибытия начальства не переносить ни тела, ни вещей и, по возможности, не топтаться зря у трупа, чтобы не путать следов. Сам я тем временем обыскал карманы покойного. Носовой платок, большой перочинный нож и маленький бумажник — вот и весь улов. Из бумажника выскользнул листок бумаги. Я развернул его и вручил констеблю. На листке нервным женским почерком было написано:

«Я не могу поверить, что так ошибалась в вас. Между нами все кончено. Прощайте. Моди».

Судя по всему, этот несчастный листок бумаги неоднократно сворачивали и разворачивали — места сгибов потемнели. Так же на верхней части имелись следы надрыва бумаги, словно бы Макферсон собирался разорвать послание в клочки, но потом остановил себя. Чернила на последних двух словах расплылись — очевидно, Макферсон переходил от гнева к безутешному горю и рыдал, читая это послание.

Констебль вложил записку обратно в бумажник и вместе с прочими вещами водворил в карман своего летнего пальто. Затем, поскольку никаких новых улик не обнаруживалось, я пошел домой завтракать.

Тот же день, вечер Часа через два ко мне зашел Стэкхерст. Он рассказал, что тело Макферсона перенесено в школу, где будет производиться дознание. Также Стэкхерст сообщил мне несколько весьма важных и знаменательных фактов.

— Моди? — переспросил он.

— Да это наверняка Мод Беллами из Фулворта. У них с Фицроем был роман. Дело шло к свадьбе. Но неделю назад помолвка была расторгнута. Об этом много судачили в деревне.

О разрыве между влюбленными я уже знал из записки, оставалось только установить его причину.

— Вот как, — произнес я.

— Неизвестно, почему?

Стэкхерст замялся.

— Возможно, потому, что Мод решила заключить помолвку с Яном, — сказал он, пряча глаза.

— С Мэрдоком. Но не думаете же вы… — Я все время думаю, — перебил его я.

— Но пока что у меня слишком мало фактов для обдумывания.

Стэкхерст понял, что я не намерен прямо с места в карьер обвинить Мэрдока в убийстве, и посветлел лицом.

— Знакомы ли вы с дамой? — спросил я.

— Ее знают все. Она славится своей красотой по всей нашей округе, она писаная красавица, Холмс, кого ни спроси. Она — дочь старого Тома Беллами, владельца всех прогулочных лодок и купален в Фулворте. Начал он с простого рыбака, а теперь он человек с положением. В деле ему помогает его сын Уильям.

— Не сходить ли нам в Фулворт повидать их?