Баня

Пошевелиться и то страшно было. Сидим в кустах как два зайца на охоте и делать чего не знаем. Обратно идти, да дорогу со страху оба забыли, тут сидеть мочи нет. А Яков тем временем накрыл стол у крайней могилы скатерочкой белой, поставил бутылку, рюмки, разлил и стал ждать. Вроде и не происходит ничего, так только ветерок подул со стороны могил и вдруг свет какой — то над столом вспыхнул, мы глядим, а рюмка в воздухе повисла и как — будто пьет из неё кто — то. Допил, поставил, Яков ещё наливает. И тут голос по погосту по всему раздался, да такой низкий, хриплый, точно не человек говорит.

— А ты что не подымаешь, аль пить со мной тебе не любо?

Яков молча сам рюмку опрокинул.

— Ну говори, чего звал?

— За что Тимофея держишь?

— А что ж он в баню в первый пар пошел, не напросился, да ещё с крестом!

— Отпусти человека, поучил и будет, чего душу — то за зря губить!

В ответ тишина. Яков ещё по рюмке разлил. Выпили.

— Ладно, так и быть, отпущу. Да только пусть запомнить на всю жизнь свою, как уважать надо. А то ведь в следующий раз держать не буду, шкуру сдеру да башкой в каменку, пущай пыхтит.

Тут Серенька не выдержал (откуда только силы взял, мы во время всего разговора как камни сидел), да давай себя крестом осенять. Тут так загромыхало вокруг, что уши закладывать стало.

— А это что за гости с тобой?! — сказал и на нас таким ветром дунуло, что мы из кустов кубарем повываливались, а мимо хохот дикий пронесся. И тут, в каждом углу кладбища, за каждым кустом затрещало, загудело, завыло, заржало на разные лады. Мы и опомниться не успели, как Яков к нам подбежал, схватил на плечи обоих (силищи был недюжей!) и побег через лес. А сзади будто гонится кто — то.

Не знаю, мил человек, долго ли бежал он с нами так, очнулся я когда он нас на землю повалил и давай за уши оттаскивать.

— Вы что, выродки собачьи, с ума съехали! Себя чуть не погубили и дело все не попортили! А ты, — Серенька визжит, плачет, прощенья просит, а Яков не унимается.

— Себя не жалко, так батьку бы пожалел!

В общем долго он нас конопатил, да ещё от родителей так досталось, что я потом неделю сидеть не мог. А Серенька уж после рассказывал. Пришел Яков на следующий день под вечер, баню их затопил, веник свежий нарезал, запарил и уселся в избе у печки. «Будем, говорит, ждать, хозяйка, отпустить аль не отпустить банный хозяин мужика твоего». Ближе к двенадцати слышу батька закряхтел и воды попросил. Всем домом всполошились, квасу поднесли холодного, а как напился, Яков его расспрашивать стал. А дело вот как было. Пошел, значит, Тимофей в баню. Веник как полагается заранее припас. Разделся и креста не снимая в парную вошел. Поддал как водится и на полок. Сижу, говорит, пар ядреный, аж глаза томит, хорошо! Слышу, за печкой шебаршится что — то, прислушался, тихо вроде, подумал что почудилось. Взял веник, ковш на каменку вылил да парюсь себе, горя не знаю, новой бане не нарадуюсь. Снова будто скребется кто — то и голос раздался: «Поддавай на каменку, поддавай, не жалей, косточки твои молоть легче будет!». Вдруг из — под каменки два мужичка маленьких, бородатых появились да норовят меня за ноги с полока стащить. Я спрыгнул, крест снял да давай их охаживать. Они визжат, матерятся на чем свет стоит. Тут уж откуда не возьмись ещё один появился, с копытами, с рогами, ну прямо бес, ей Богу! Пасть огромная! Словно подлетел он ко мне, я и оглянуться не успел да как схватит меня. Ты по что, говорит, детей моих забижаешь? В первый пар да ещё с крестом пришел! Ну, говорит, держись у меня! И начали они меня втроем по всей бане кидать, крест выпустил из рук, думаю сейчас последний дух испущу. Из последних сил молитву сложил, а они как швырнут меня к двери, я и вылетел, а дальше вот только сейчас очнулся. А сны мне какие снились диковинные, будто я ни то в царстве каком подземном, ни то ещё в сказке какой. Да сидит там на каменке мужик тот с копытами, а вокруг него какой только невидали нет! И все разом надо мной потешаются! Ты, говорит, Тимофей, наш теперь, никуда не денешься!

— Да Тимоша, на век себе запомни и детям скажи, чтобы ни в первый пар ни в ночь никогда в баню не ходили. А как собрались, то обязательно напроситься надо, а уходя обязательно веник оставить для хозяина банного. У него силы много, видишь, даже домовой тебя оберечь не смог, а все потому что нарушил ты обычаи хозяина банного, тут уж ничего не попишешь. И крест больше в баню не вздумай надевать.

— А как ты меня излечить — то смог?

— Ай, — Яков только рукой махнул да на Серёньку сурово глянул.

С тех пор Тимофей все как положено делал. А когда кто из стариков сядет что из небылиц сказывать, тот уж молчит. Рядом постоит, задумается, вспомнит, наверное, как у банного хозяина в гостях побывал и чуть спасся, да пойдет себе тихонько.

— Ну ты дядя Коль рассказал! После такого в баню и идти не захочется!