В эту ночь мне снился беспокойный сон. И хоть комната была наполнена ночной прохладой, а стойкий запах сирени окутал всё пространство — всё это не способствовало умиротворенному сну. Сновидения были хаотичными и бессмысленными, но определенно — несли какое-то сообщение. Я вертелся с бока на бок, спутывал одеяло, словно у меня был жар, но спокойствие в эту ночь улетучилось в недосягаемую даль.
Добавить в моё избранное
7 мин, 36 сек 2689
Я видел массивный лес; поля усеянные рожью; каких-то людей занимающихся своими делами. После меня переносило в опустошенную тёмно-серую местность, где завывал ветер, и от этого мрачного вида становилось не по себе. Я пытался вглядеться вдаль, но ничего кроме угрюмой тьмы не мог разглядеть. Небо заволокла туча, такая же зловещая, что стёрлась граница между сводом и горизонтом. Безжалостный, пугающий хор григорианских монахов страшно резал слух и отдавался в висках. Эти хоралы, сопровождаемые колоколом, были столь необычны, что казалось, будто я попал в преисподнюю и весь свет померк в моих глазах. Тем временем звучание усиливалось, порождая раскаты грома, оглушая своим боем мой слух. Сверкание молний было столь ужасным, что хотелось закопаться в землю и этим найти спасение от надвигающейся катастрофы.
Я очнулся от удушья. Оказалось, что я уткнулся носом в подушку и этим перекрыл доступ воздуха. Видения в миг растворились, я уселся поперёк кровати, пытаясь проанализировать увиденное. Так я делал всегда, когда ужасы одолевали меня во сне, и не в силах терпеть это издевательство мозговой атаки, отгонял от себя эту напасть, пытаясь отвлечься. И надо заметить, что это часто спасало. После такого пробуждения я падал замертво и уже ничего не видел: сны оставляли меня в покое. Но в этот раз был совсем другой случай. В ночном мраке комнаты отчётливо слышались удары в моей груди. И как не пытался я объяснить себе сон — у меня ничего не получалось. В конце концов, глаза сами сомкнулись, я рухнул на подушку и отключился.
Разбитая асфальтовая дорожка петляла вдоль кирпичной стены кладбища. Я хорошо её знал, так как по ней можно было добраться до городского парка, значительно сократив путь. Большие листья лопуха и высокие ветви крапивы иногда затрудняли дорогу, но мне было легко лавировать меж этих препятствий даже в бермудах. В городском парке был пруд и такое соседство ничуть не смущало отдыхающих раз-другой окунуться в водоём.
В годы, когда стояла невыносимая жара толпы народа, высыпали к пруду, организуя стихийный пляж, и плескались в мутной воде. Я тоже сюда часто приходил в жаркие дни, спасаясь от городского пекла. В такое время это место напоминало Иерусалим, где паломники искали избавления от всех невзгод. Но сейчас жара спала, да и многочисленная толпа находилась за городом, так что, осторожно обходя колючий репейник и крапиву, я шёл в парк просто отдохнуть и собраться с мыслями. В стене из-под потрескавшейся с годами и погодой краски уныло выглядывали выцветшие кирпичи. Всё это создавало гнетущее зрелище, тем более что в мыслях я иногда переносил себя по ту сторону стены.
Чувство скорби никогда не покидало это место, а внешний вид только усиливал его.
Я очнулся от удушья. Оказалось, что я уткнулся носом в подушку и этим перекрыл доступ воздуха. Видения в миг растворились, я уселся поперёк кровати, пытаясь проанализировать увиденное. Так я делал всегда, когда ужасы одолевали меня во сне, и не в силах терпеть это издевательство мозговой атаки, отгонял от себя эту напасть, пытаясь отвлечься. И надо заметить, что это часто спасало. После такого пробуждения я падал замертво и уже ничего не видел: сны оставляли меня в покое. Но в этот раз был совсем другой случай. В ночном мраке комнаты отчётливо слышались удары в моей груди. И как не пытался я объяснить себе сон — у меня ничего не получалось. В конце концов, глаза сами сомкнулись, я рухнул на подушку и отключился.
Разбитая асфальтовая дорожка петляла вдоль кирпичной стены кладбища. Я хорошо её знал, так как по ней можно было добраться до городского парка, значительно сократив путь. Большие листья лопуха и высокие ветви крапивы иногда затрудняли дорогу, но мне было легко лавировать меж этих препятствий даже в бермудах. В городском парке был пруд и такое соседство ничуть не смущало отдыхающих раз-другой окунуться в водоём.
В годы, когда стояла невыносимая жара толпы народа, высыпали к пруду, организуя стихийный пляж, и плескались в мутной воде. Я тоже сюда часто приходил в жаркие дни, спасаясь от городского пекла. В такое время это место напоминало Иерусалим, где паломники искали избавления от всех невзгод. Но сейчас жара спала, да и многочисленная толпа находилась за городом, так что, осторожно обходя колючий репейник и крапиву, я шёл в парк просто отдохнуть и собраться с мыслями. В стене из-под потрескавшейся с годами и погодой краски уныло выглядывали выцветшие кирпичи. Всё это создавало гнетущее зрелище, тем более что в мыслях я иногда переносил себя по ту сторону стены.
Чувство скорби никогда не покидало это место, а внешний вид только усиливал его.
Страница
1 из 3
1 из 3
