На прошлой неделе мне сказочно повезло: я занял место ночного дежурного в технопарке «Неотех», открытом на месте огромного полуразрушенного текстильного предприятия, где в стародавнии времена что-то ткали, пошивали и отбеливали. Дела шли не шибко, не валко, и кроме сотни вьетнамцев, что-то ваявших в антигуманных условиях и пары бродячих псов, ничто не оживляло ночами угрюмые ряды кирпичных громад и затейливых башенок неясного назначения.
Добавить в моё избранное
5 мин, 59 сек 8191
Конечно, я раскатал губу, что буду подолгу гонять халявные игры по халявному интернету, но здесь вышел облом, и в промежутках между положенными обходами, я от скуки разглядывал картинки многочисленных камер наблюдения, чудом сохранившихся от лучших времен, и жалел, что не стал вэб-дизайнером или хотя бы электросварщиком.
Камера 137, доселе молчавшая, вдруг мигнула и выдала картинку. Такое бывает. Может, от ночного холода контакты прижало? Да бес его знает. Я присмотрелся блекло-серой картинке и похолодел.
Змеи! Ей богу, змеи! В картинке был обширный, загаженный коридор, но пыльная лампочка у входа давала немного света для работы камеры. На полу лежали какие-то выпавшие из стены плитки, болталась сверху пара кабелей, зияла пара дверных проемов, и что-то вроде потолочного рельса, возможно для транспортировки грузов.
В конце коридора, в полутёмном тупике, лежала большая куча, похожая на вывалившиеяся кишки великана, и она слегка шевелилась! Мамой клянусь, но с верха кучи соскользнула большая, больше моей ладони змеиная голова и сверкнула в сторону камеры огромными черными глазищами, прежде, чем картинка исчезла. И ещё, как мне показалось, под змеями было что-то округлое, невнятное, похожее на мертвую свинью или пузо медведя.
Когда прошел первый страх, я, от радости, что камеры не транслируют звук, позвонил программисту Витьке, который тоже ошивался здесь ночью, и походу, все-таки играл в халявные игры на халявном интернете.
— Ну посмотрел, — ответил мне сонный голос, — действительно слегка заработала, минуты три записала.
— Так змеи! А если сюда заползут? В них метра по три! По четыре!
— Да я не слепой. Походу не первый раз. До тебя тут Сашка работал, тоже всё «змеи, змеи!» — И что Сашка?
— Не работает здесь больше. Нет его. С нами — со вздохом добавил программист.
— А мне что делать? Может МЧС вызвать?
— Ты совсем офигел? Ещё милицию вызови, чурок пересчитать. Шефу своему, позвони, что-ли.
— был какой-то странный холодок в голосе программиста, слово не змей нашли, а кучу старых газет.
«Ты ещё в три ночи позвони!» — разозлился начальник охраны, хотя в трубке слышалась музыка и женские голоса. Пять минут он слушал мои сбивчивые описания и сопел в мобильник, а потом изрёк: «Чтоб завтра никаких змей не было.» — А может… — Слон может! Думал, хоть один мужик в городе есть. Тебе две десятки положили елду гонять или за что? Бери рынду и разгони!
Потом шеф минуты три рассказывал про пёструю ленту и Шерлока Холмса, и про то, что нормальные змеи на громкий звук не бегут, а боятся его, и что если в них по три метра, то это не змеи, а удавы, а удавы таких дураков даже с кетчупом не едят. Удавы — удавливают.
Легче от его слов не стало, но сравнение с нормальными мужиками не на шутку задело, и кроме того, в старом кабинете секретаря действительно нашлась небольшая подарочная рында с рельефом Георгия-победоносца на сияющей бронзе.
Я встряхнул холодный металл, и звонкое «Диннь!» далеко раскатилось по затхлым едва освещённым коридорам корпуса «Б».
Пока я собирался духом, чтобы лезть в подвал, пришел Виктор и протянул мне тусклую металлическую побрякушку на веревочке, в виде свернутого дракона в восьмиграннике.
— На вот, Сашка оставил, типа серверную от демонов охранять. Настоящая, китайская. Я вот что думаю, — сказал он, почесав лоб. Где вьетнамцы, там и удавы. Может едят они их, а может ещё чего. В подвале теплее, вот удавы и сползлись, к спячке готовятся. А может из канализации? В прошлом году тоже, не то мокрицу, не то черепаху застукали. Кошку сожрала и ушла.
— Ну спасибо! А может, вместе пойдем? Че-то одному стрёмно. Вдруг не в ту сторону поползут.
Странно спокойный Виктор помялся, но потом сказал: ладно, двигаем. Только я у двери постою и светить буду. Если что, выскакивай, а я захлопну.
Пока мы шли от одного пятна света к другому гулкими переходами, сворачивали тесными лесенками, настроенными за двести лет, косясь на спящих железных мамонтов и жирафов, ощетинившихся трубами и шестернями, Виктор деловито обсуждал особенности быта рептилий.
По его словам, выходило, что у нас завелся общественный вид удавов, а пухлый зверь в середине кучи может запросто оказаться маткой удавов, точно как у пчел. А может быть, оно вроде крысиного короля, когда много змей перепуталось хвостами.
— В общем, если это самка удава, то по-любому ноги уносим. Ну её на! — предложил свой план Виктор, — героям сала, а я жить хочу.
Вскоре я убедился, что дело обстоит как нельзя хуже: ржавая дверь в злосчастный коридор не имела ни замка, ни защелки, а внутри было ещё темней, чем у входа. Падающий снаружи бледный свет едва достигал какой-то буро-зелёной кучи в метрах в двадцати от входа.
Одной рукой держа скрипучую дверь, Виктор посветил в пыльное чрево коридора.
Камера 137, доселе молчавшая, вдруг мигнула и выдала картинку. Такое бывает. Может, от ночного холода контакты прижало? Да бес его знает. Я присмотрелся блекло-серой картинке и похолодел.
Змеи! Ей богу, змеи! В картинке был обширный, загаженный коридор, но пыльная лампочка у входа давала немного света для работы камеры. На полу лежали какие-то выпавшие из стены плитки, болталась сверху пара кабелей, зияла пара дверных проемов, и что-то вроде потолочного рельса, возможно для транспортировки грузов.
В конце коридора, в полутёмном тупике, лежала большая куча, похожая на вывалившиеяся кишки великана, и она слегка шевелилась! Мамой клянусь, но с верха кучи соскользнула большая, больше моей ладони змеиная голова и сверкнула в сторону камеры огромными черными глазищами, прежде, чем картинка исчезла. И ещё, как мне показалось, под змеями было что-то округлое, невнятное, похожее на мертвую свинью или пузо медведя.
Когда прошел первый страх, я, от радости, что камеры не транслируют звук, позвонил программисту Витьке, который тоже ошивался здесь ночью, и походу, все-таки играл в халявные игры на халявном интернете.
— Ну посмотрел, — ответил мне сонный голос, — действительно слегка заработала, минуты три записала.
— Так змеи! А если сюда заползут? В них метра по три! По четыре!
— Да я не слепой. Походу не первый раз. До тебя тут Сашка работал, тоже всё «змеи, змеи!» — И что Сашка?
— Не работает здесь больше. Нет его. С нами — со вздохом добавил программист.
— А мне что делать? Может МЧС вызвать?
— Ты совсем офигел? Ещё милицию вызови, чурок пересчитать. Шефу своему, позвони, что-ли.
— был какой-то странный холодок в голосе программиста, слово не змей нашли, а кучу старых газет.
«Ты ещё в три ночи позвони!» — разозлился начальник охраны, хотя в трубке слышалась музыка и женские голоса. Пять минут он слушал мои сбивчивые описания и сопел в мобильник, а потом изрёк: «Чтоб завтра никаких змей не было.» — А может… — Слон может! Думал, хоть один мужик в городе есть. Тебе две десятки положили елду гонять или за что? Бери рынду и разгони!
Потом шеф минуты три рассказывал про пёструю ленту и Шерлока Холмса, и про то, что нормальные змеи на громкий звук не бегут, а боятся его, и что если в них по три метра, то это не змеи, а удавы, а удавы таких дураков даже с кетчупом не едят. Удавы — удавливают.
Легче от его слов не стало, но сравнение с нормальными мужиками не на шутку задело, и кроме того, в старом кабинете секретаря действительно нашлась небольшая подарочная рында с рельефом Георгия-победоносца на сияющей бронзе.
Я встряхнул холодный металл, и звонкое «Диннь!» далеко раскатилось по затхлым едва освещённым коридорам корпуса «Б».
Пока я собирался духом, чтобы лезть в подвал, пришел Виктор и протянул мне тусклую металлическую побрякушку на веревочке, в виде свернутого дракона в восьмиграннике.
— На вот, Сашка оставил, типа серверную от демонов охранять. Настоящая, китайская. Я вот что думаю, — сказал он, почесав лоб. Где вьетнамцы, там и удавы. Может едят они их, а может ещё чего. В подвале теплее, вот удавы и сползлись, к спячке готовятся. А может из канализации? В прошлом году тоже, не то мокрицу, не то черепаху застукали. Кошку сожрала и ушла.
— Ну спасибо! А может, вместе пойдем? Че-то одному стрёмно. Вдруг не в ту сторону поползут.
Странно спокойный Виктор помялся, но потом сказал: ладно, двигаем. Только я у двери постою и светить буду. Если что, выскакивай, а я захлопну.
Пока мы шли от одного пятна света к другому гулкими переходами, сворачивали тесными лесенками, настроенными за двести лет, косясь на спящих железных мамонтов и жирафов, ощетинившихся трубами и шестернями, Виктор деловито обсуждал особенности быта рептилий.
По его словам, выходило, что у нас завелся общественный вид удавов, а пухлый зверь в середине кучи может запросто оказаться маткой удавов, точно как у пчел. А может быть, оно вроде крысиного короля, когда много змей перепуталось хвостами.
— В общем, если это самка удава, то по-любому ноги уносим. Ну её на! — предложил свой план Виктор, — героям сала, а я жить хочу.
Вскоре я убедился, что дело обстоит как нельзя хуже: ржавая дверь в злосчастный коридор не имела ни замка, ни защелки, а внутри было ещё темней, чем у входа. Падающий снаружи бледный свет едва достигал какой-то буро-зелёной кучи в метрах в двадцати от входа.
Одной рукой держа скрипучую дверь, Виктор посветил в пыльное чрево коридора.
Страница
1 из 2
1 из 2
