Глава оранжевая: Детская радость

Лучше быть богатым и здоровым, чем проходить первым в любой медкабинет — богатым и здоровым вообще болеть незачем.

В кабинете студента усадили на деревянный стул и одели на голову шапочку с электродами, которую подключили к располагавшемуся на передвижной тележке энцефалографу. Поскрипев самописцами, прибор степенно выдал из себя широкую бумажную ленту-миллиметровку с дёрганными графиками. Михаил, пару секунд потратив на внимательный осмотр показаний, махнул медсестре, та остановила запись и сняла сенсоры с головы Павла.

— Видите, какая частая синусоида? — Все трое студентов проследили за пальцем Михаила, водившем над штриховкой.

— Значит, частота мозгового ритма высокая. Это бета-волны, проявляются во время бодрствования и активного внимания к происходящему. Так и должно быть у здорового человека днём, когда он не спит. У Тамары пики отстоят друг от друга в десять-двадцать раз реже.

После директор проводил молодую журналистку и её друзей в стационар, чтобы познакомить с самой Тамарой и, возможно даже, облегчить её положение стараниями Ивана. Девочка, измученная недугом, представляла собой жалкое зрелище, и больше всего в нём пугало и отталкивало Павла не осунутость, чёрные круги под глазами и сомнамбулическое выражение лица девочки, которую медикаментозно лишали сна, чтобы не провоцировать нервные срывы. В гладко выбритую голову, под кожу и под череп уходило несколько проводов, идущих от генератора, укреплённого напротив сердца — нечто вроде кардиостимулятора, но призванного стимулировать мозг, а не сердце. Хмурый медбрат, приписанный как сиделка к больной, периодически заменял бинты и пластыри над трепанированными дырками, чтобы обеззаразить уязвимое и искусственное соприкосновение человеческих внутренностей с внешним миром. Родители Тамары (их представили как Людмилу и Аполлона Люлькиных) присутствовали рядом с ней практически постоянно, забросив работу ради дочери, но та практически не реагировала на них, отстранёно и бессвязно возясь с игрушками.

Михаил сообщил родителям, что подвижки в лечении есть благодаря отклику на статью, и, возможно, Тамару исцелит простой регрессивный гипноз. Иван разрешил присутствовать родителям на сеансе: понимал — так им будет спокойнее. Сначала он попросил уложить девочку на кровать, но та, лишь заслышав это слово, принялась визжать и с недетской силой отбиваться от медбрата-коновала. Ваня отменил просьбу, предпочтя не травмировать девочку, которую принялся успокаивать.

— Смотри, какие часики!

Тамара глазами, не поворачивая головы, следила за качающимися карманными часами небольшого размера. Гипнотизёра это удовлетворило:

— Слушай внимательно мой голос, на счёт пять, ты больше не чувствуешь страх и засыпаешь.

Святославов, судя по скептически стянутым губам, сильно сомневался, что первокурснику медицинского удастся совершить то, что не удавалось даже сочетанием медикаментов и электростимуляции. Но девочка в самом деле закрыла глаза, впав в сонный ступор.

— Скажи, что тебя беспокоит в твоих снах? — Ответила на этот вопрос Ивана Тамара серьёзно, не препираясь, и главное — сразу. Так собрано она не вела себя даже с родителями:

— Это чужие сны. Я их слушаю.

— Чужие? — Иван сам не понимал, в какие дебри подсознания Тамары зашёл в своём сеансе, но собирался выяснить.

— Почему ты так решила?

— Я вижу, что снится другим. И их самих. Я видела этого дядю, — не раскрывая глаз, девочка подняла руку по направлению к Павлу, чьи брови взлетели в смешанных чувствах.

— Это ему снилась машина. Её нагнали маленькие серые человечки.

Хмурый медбрат отчего-то ещё больше насупился, но никто не заметил этого — все безотрывно следили за девочкой и внимали тем странностям, что она вещала.

— Они ростом с меня, — девочка продолжала описание монстров из снов, — с большими головами и глазами. Они не видят меня, но видят того, кто смотрит сон, а он их не видит, и человечки мучают его и пытаются его убить во сне. Они ненавидят людей и хотят, чтобы все люди умерли, тогда они сами будут жить в их домах. Ещё, когда я видела во сне не чужой сон, я видела, как человечки хотят сделать детей от мам людей, чтобы они жили на Земле и слушались человечков.

Родители на этом моменте рассказа ощутимо забеспокоились. Они вскочили со своих мест и, подойдя к Ивану сзади, схватили его за плечи и в грубой форме потребовали у него «»прекратить это безобразие»».

— Ты превращаешь нашего ребёнка в параноика с сексуальной озабоченностью!

Часы сбились с ровного ритма покачивания, ребёнок тут же очнулся от транса, и, зажмурив глаза, завопил во всю мочь, махая руками в случайные стороны. Святославов боролся с возмущением на родителей, прервавших сеанс и теперь точно не допустивших бы продолжения, и вежливо вывел гостей:

— Я сам знаю, как вас грубо прервали, но… Вряд ли получится объяснить им, что вы не виноваты в кошмарах их дочери.