Там, у просеки лесной

Только жутко под ракитой
Близ могилы позабытой.
Там, тревожа листьев тень,
Бродит тень самоубийцы,
И порхающие птицы,
Щебетаньем встретив день,
Не боятся тени этой,
Вешним солнцем не пригретой.
Но — боюсь я, — мой недуг, —
Рану сердца, — разбередит
Дух, который смертью бредит, —
Жаждущий покоя дух.
Говорят, что жаждой этой
Он, когда-то неотпетый
И зарытый без креста,
Заражает тех, кто бродит
Одиноким и заходит
В эти дикие места.
Или сердце, что устало
Ненавидеть и страдать,
Переставши трепетать,
Всё еще не отстрадало?!
Или дух, земле чужой
И чужой для бестелесных,
Замкнутый в пределах тесных
Безнадёжности глухой,
Жаждет, мучимый тоскою,
Нашей казни над собою?
Чу!
Поведай, чуткий слух, —
Ветер это или дух?
Это ветра шум — для слуха…
Это скорбный дух — для духа…