Добавить в моё избранное
24 мин, 30 сек 1854
Когда первые ряды зелёного войска воткнулись в обрыв, горы затрещали от невиданного удара. Растения вгрызались в камень, как волки вгрызаются в мясо: сразу во все стороны полетели осколки мягкой горной породы, напоминавшей сухую плотную глину. Многие быстро погибли, подавившись мелом или задохнувшись в его пыльных облаках. Однако вскоре водоросли приноровились к искусству боя с камнем и дело пошло быстрее. За час они прогрызали десятки метров, и вот уже за спиной Уун-хура, разъезжавшего у линии фронта на гигантском омаре, скрылся тусклый дневной свет. Вскоре мел закончился, уступив место тяжёлым толщам гранита и базальта. Сражаться с этими камнями было сложнее, но бесстрашные бойцы справлялись и с этой задачей.
— Не останавливаться! — кричал он, подгоняя бойцов плетью из погибшего Чин-Чина.
— Быстрее! Мы должны обрушиться на их голову неожиданно!
И водоросли грызли камень, углубляясь всё дальше и дальше, распевая бодрую песнь под сводами искусственной пещеры:
Мы работать очень любим, Умирать нам даже всласть!
Человечий род мы сгубим, Он признает нашу власть!
Когда кто-то из водорослей уставал, он имел право на пару минут отлучиться в сторону — в специальную зону, созданную милостивейшим указом Совета Старейшин. Здесь плотный поток зелёного войска расступался, создавая своеобразный загон. Посреди загона, на высоком чёрном крабе ползла милая певчая ламинария Азгуфь, тянувшая сладким голоском:
Ну что же ты, братец, должно быть, устал?
Милый, нет страха! Садись, отдохни, Сделай под каменным небом привал, И снова бросайся вгрызаться в гранит!
Они лежали, переводя дух, слушали её прекрасное пение и вспоминали свой прежний дом в море, где они могли болтаться так целями днями, не заботясь ни о чём и не напрягаясь ради великой цели. Тогда они, должно быть, были даже в какой-то мере счастливы, вот только можно ли это было назвать настоящим, правильным счастьем? Уун-хур рассказал им, каким должно быть счастье, и они шли за ним — выгрызть его из глоток миллионов прямоходящих обезьян, сжевать его вместе с их кровью и кишками. Поэтому, поностальгировав о родине, они всегда всё же приходили к выводу, что та жизнь осталась в прошлом, и теперь пора приниматься за строительство новой, счастливой и славной жизни, где водоросли будут устанавливать свой порядок на всей планете. И ярость их становилась сильнее прежней, и осколки гор так и разлетались под их зубами, когда они принимались за работу с новыми силами.
Уун-хур гарцевал на омаре, с довольным прищуром наблюдая за наступлением. Иногда он спускался с него и сам выходил в первый ряд, чтобы помочь собратьям. В такие минуты боевой дух войска взлетал до небес: восторженные крики бойцов, усиленные трубой каменных стен, доносились до самого выхода прохода на пляж, где до сих пор прибывали всё новые и новые колонны войска. За несколько дней они прогрызли не меньше десяти километров пути — совсем скоро путь приведёт их к ослепительному свету Долины Людей. Новые и новые смены зелёных фаланг бросались на фронт, давая старым выспаться и снова сменить их. Через неделю они прогрызлись уже на пятнадцать километров. Всё шло отлично, пока не случился Великий Завал.
Когда была пройдена, по расчётам Старейшин, уже половина пути, они наткнулись на толщу странной породы, которая совсем не поддавалась им. Сколько бы ни грызли водоросли этот чёрный, как смоль, камень, результат был ничтожен. Уур-хун недовольно сдвигал бровные лепестки на лицевой части своего слоевища, видя, что скорость наступления упала в десятки раз.
— Что это такое! — рявкал он на передовой фронт водорослей.
— Усерднее! Нам ничто не стоит пройти через эту жалкую стену!
Воины слышали его и продолжали грызть с остервенением, но камень всё равно поддавался очень плохо: он крошился, распадаясь на очень острые осколки, которые резали бойцов, заставляя истекать зелёным соком и погибать. Немало сынов народа сложили свои слоевища у этой преграды. Об этом потом непременно напишут в летописях, знали они, о павших героях сложат баллады, и они вечно останутся в памяти народа морских правителей мира. Поэтому тоска по сложившим стебли была недолгой: их хоронили тут же в огромных ямах и продолжали движение.
Между тем, Баал-тег смотрел на всё со стороны и задумчиво почёсывал длинный седой стебль.
— Так не пойдёт, — бормотал он.
— Так не пойдёт… Он говорил это очень тихо, а потому никто не слышал его. Водоросли продолжали бурить стеклянный камень с прежним остервенением, и вскоре это привело к катастрофе. Горы, дремавшие веками, пробудились, и заметили наконец, что кто-то роет под ними дорогу. Им было не по нраву прерывать свой покой, и они обрушили ярость на непобедимую прежде морскую армию. Когда Уур-хуну и остальным старейшинам уже казалось, что скоро толща камня закончится, всё вокруг вдруг затрещало, будто невидимый великан разрывал горы исполинскими мозолистыми ладонями.
— Не останавливаться! — кричал он, подгоняя бойцов плетью из погибшего Чин-Чина.
— Быстрее! Мы должны обрушиться на их голову неожиданно!
И водоросли грызли камень, углубляясь всё дальше и дальше, распевая бодрую песнь под сводами искусственной пещеры:
Мы работать очень любим, Умирать нам даже всласть!
Человечий род мы сгубим, Он признает нашу власть!
Когда кто-то из водорослей уставал, он имел право на пару минут отлучиться в сторону — в специальную зону, созданную милостивейшим указом Совета Старейшин. Здесь плотный поток зелёного войска расступался, создавая своеобразный загон. Посреди загона, на высоком чёрном крабе ползла милая певчая ламинария Азгуфь, тянувшая сладким голоском:
Ну что же ты, братец, должно быть, устал?
Милый, нет страха! Садись, отдохни, Сделай под каменным небом привал, И снова бросайся вгрызаться в гранит!
Они лежали, переводя дух, слушали её прекрасное пение и вспоминали свой прежний дом в море, где они могли болтаться так целями днями, не заботясь ни о чём и не напрягаясь ради великой цели. Тогда они, должно быть, были даже в какой-то мере счастливы, вот только можно ли это было назвать настоящим, правильным счастьем? Уун-хур рассказал им, каким должно быть счастье, и они шли за ним — выгрызть его из глоток миллионов прямоходящих обезьян, сжевать его вместе с их кровью и кишками. Поэтому, поностальгировав о родине, они всегда всё же приходили к выводу, что та жизнь осталась в прошлом, и теперь пора приниматься за строительство новой, счастливой и славной жизни, где водоросли будут устанавливать свой порядок на всей планете. И ярость их становилась сильнее прежней, и осколки гор так и разлетались под их зубами, когда они принимались за работу с новыми силами.
Уун-хур гарцевал на омаре, с довольным прищуром наблюдая за наступлением. Иногда он спускался с него и сам выходил в первый ряд, чтобы помочь собратьям. В такие минуты боевой дух войска взлетал до небес: восторженные крики бойцов, усиленные трубой каменных стен, доносились до самого выхода прохода на пляж, где до сих пор прибывали всё новые и новые колонны войска. За несколько дней они прогрызли не меньше десяти километров пути — совсем скоро путь приведёт их к ослепительному свету Долины Людей. Новые и новые смены зелёных фаланг бросались на фронт, давая старым выспаться и снова сменить их. Через неделю они прогрызлись уже на пятнадцать километров. Всё шло отлично, пока не случился Великий Завал.
Когда была пройдена, по расчётам Старейшин, уже половина пути, они наткнулись на толщу странной породы, которая совсем не поддавалась им. Сколько бы ни грызли водоросли этот чёрный, как смоль, камень, результат был ничтожен. Уур-хун недовольно сдвигал бровные лепестки на лицевой части своего слоевища, видя, что скорость наступления упала в десятки раз.
— Что это такое! — рявкал он на передовой фронт водорослей.
— Усерднее! Нам ничто не стоит пройти через эту жалкую стену!
Воины слышали его и продолжали грызть с остервенением, но камень всё равно поддавался очень плохо: он крошился, распадаясь на очень острые осколки, которые резали бойцов, заставляя истекать зелёным соком и погибать. Немало сынов народа сложили свои слоевища у этой преграды. Об этом потом непременно напишут в летописях, знали они, о павших героях сложат баллады, и они вечно останутся в памяти народа морских правителей мира. Поэтому тоска по сложившим стебли была недолгой: их хоронили тут же в огромных ямах и продолжали движение.
Между тем, Баал-тег смотрел на всё со стороны и задумчиво почёсывал длинный седой стебль.
— Так не пойдёт, — бормотал он.
— Так не пойдёт… Он говорил это очень тихо, а потому никто не слышал его. Водоросли продолжали бурить стеклянный камень с прежним остервенением, и вскоре это привело к катастрофе. Горы, дремавшие веками, пробудились, и заметили наконец, что кто-то роет под ними дорогу. Им было не по нраву прерывать свой покой, и они обрушили ярость на непобедимую прежде морскую армию. Когда Уур-хуну и остальным старейшинам уже казалось, что скоро толща камня закончится, всё вокруг вдруг затрещало, будто невидимый великан разрывал горы исполинскими мозолистыми ладонями.
Страница
4 из 7
4 из 7
