Добавить в моё избранное
212 мин, 9 сек 133
И всему виной ее тот жуткий дневной кошмарный сон и эта маленькая красивая старинная шкатулка с секретами, что открылась перед ней и в ее руках. Эти вылетевшие прямо Джудит в женское лицо с крючьями адские цепи, что вонзились в ее бархатистую нежную в кофейном отливе смуглую кожу, отрывая от лица. И эта кругом, возникшая в ее спальне ледяная темнота.
Жуткая адская боль сейчас напомнила ей о себе. Но, такая сладостная и головокружительная. И потом, вот это. Эта страсть и дикая безудержная и безумная любовь, жар и жажда безудержного даже бешеного звериного секса. Это все эта шкатулка продавца старьевщика Бени Кунца.
В зале стало твориться, просто настоящее безумие.
Именно уже вдрызг пьяные мужчины, завидев в такой завораживающей мужской взор позе, практически совершенно голую красавицу танцовщицу. Ее болтающиеся по сторонам голые с торчащими вверх черными сосками блестящие в скользкой смазке груди, и вращающийся кругами такой же голый с красивым пупком живот, вдруг разом точно куча кобелей, сорвавшись со своих поводков, кинулись к самой здесь красивой и сексуальной сучке и столику, где сидел Оливер Макафферти. Пришлось вновь вышибалам Кирку Стампу и Мету Кешнеру выгонять каждого и вышвыривать за саму дверь ресторана. Дошло до критической точки. Кто-то посмел ударить кулаком в лицо самого качка и здоровяка Мета Кешнера. Он ответил тем же. И из свернутого одним ударом увесистого мощного кулака громилы чьего-то носа, полетели, чьи-то кровавые сопли по сторонам. И понеслось. Полетели по воздуху бутылки в сам стоящий неподалеку ресторанный бар прямо в голову бармена Рони Бойла. Замелькал увесистые мужские кулаки и обутые в сапоги и ботинки ноги. Стали раздаваться удары. И пол ресторана стал окрашиваться кровью из разбитых носов, рассеченных кулаками губ и сбитых бровей. Полетели выбитые зубы. Раздался женский напуганный громкий многоголосый визг.
Оливер, вдруг схватил Джудит и прижал к себе, пытаясь ее целовать. То было так внезапно и неожиданно, что сразу напугало ее и вывело из состояния сексуального гипнотического транса. Мгновенно, отрезвив и от любви и от желаний самого неистового развращенного секса. Она стала брыкаться уже сама сейчас напуганная происходящим. Она хотела убежать отсюда поскорей, но, Оливер, удерживая левой рукой Джудит за гибкую выгибающуюся талию, правой ухватился за ее длинные черные вьющиеся красавицы танцовщицы живота волосы. Он впился своими мужскими сорокалетними Нью-Йоркского преступника губами в ее женские пухленькие танцовщицы ночного ресторана губы. И оторвавшись от смачного сладкого поцелуя, прокричал ей, как сумасшедший — Люблю тебя! Люблю! Не брыкайся у меня! Не сопротивляйся! Ты, сейчас моя! Будешь теперь навсегда только моя! И плясать будешь, только для меня одного!
Выбежал сам ресторатор и директор ресторана Клайв Мак-Харми.
Схватившись за голову, видя весь этот ресторанный кошмарный кровавый дебош, и погром, он подлетел к Гамаль Шаадим и схваченной цепкими мужскими руками Оливера Макафферти Джудит Флоэрти.
Из гримерки на услышанный в зале грохот, ругань и шум, выскочили другие три танцовщицы. Белая американка Кети Дэвидсон, негритянка и американка Опра Карере и итальянка Габриэль Салонне. А официанты все поразбежались, кто куда, чтобы не получить на чай и на сахар, одновременно и сразу от развоевавшихся не на шутку в дубль пьяных посетителей. Были и те, что вовремя, сумев, ретировались и выскочили из взорвавшегося ресторанного зала от массовой драки прямиком и сразу на ночную гудящую автомобилями припортовую улицу города.
Телохранители Оливера Макафферти, выхватив свои пистолеты, стали затрещинами, награждать наседавших пьяных одуревших от выпивки дерущихся посетителей. Без особого разбора, мужчин, женщин.
Тут вмешалась в схватку и сама сорокалетняя еврейка Гамаль Шаадим, что кинулась спасать свою подругу и отбивать от Оливера Джудит.
В этот момент Джудит ощутила жуткое отвращение вместо возникшей внезапной любви к этому насильнику и городскому преступнику.
Поначалу, и этой ночью Оливер Макафферти, показался ей даже невероятным обворожительным красавцем. Мулатом с темной, почти черной кожей. Высоким, с красивым мужественным лицом и черными до плечей длинными вьющимися кучерявыми волосами. Синими и даже не такими уж страшными и ледяными, поедающими всю целиком Джудит глазами. Перед которым, она вся изнывая от любовного танца живота танцевала и извивалась всем своим невероятно гибким голым плясуньи телом. Точно взбесившаяся дикая неукротимая змея. Отодвинув на задний план танцующую свою подругу еврейку Гамаль Шаадим, что тоже не хило выписывала изящные круги своим не менее красивым хоть и сорокалетним, но таким же совершенно голым в склизкой смазке животом. Стуча звонкими сагатами и виляя голыми под голубой шелковой вуалью и юбкой бедрами ног, обутых в золоченые на высоком каблуке туфли.
Но, теперь было только отвращение.
Жуткая адская боль сейчас напомнила ей о себе. Но, такая сладостная и головокружительная. И потом, вот это. Эта страсть и дикая безудержная и безумная любовь, жар и жажда безудержного даже бешеного звериного секса. Это все эта шкатулка продавца старьевщика Бени Кунца.
В зале стало твориться, просто настоящее безумие.
Именно уже вдрызг пьяные мужчины, завидев в такой завораживающей мужской взор позе, практически совершенно голую красавицу танцовщицу. Ее болтающиеся по сторонам голые с торчащими вверх черными сосками блестящие в скользкой смазке груди, и вращающийся кругами такой же голый с красивым пупком живот, вдруг разом точно куча кобелей, сорвавшись со своих поводков, кинулись к самой здесь красивой и сексуальной сучке и столику, где сидел Оливер Макафферти. Пришлось вновь вышибалам Кирку Стампу и Мету Кешнеру выгонять каждого и вышвыривать за саму дверь ресторана. Дошло до критической точки. Кто-то посмел ударить кулаком в лицо самого качка и здоровяка Мета Кешнера. Он ответил тем же. И из свернутого одним ударом увесистого мощного кулака громилы чьего-то носа, полетели, чьи-то кровавые сопли по сторонам. И понеслось. Полетели по воздуху бутылки в сам стоящий неподалеку ресторанный бар прямо в голову бармена Рони Бойла. Замелькал увесистые мужские кулаки и обутые в сапоги и ботинки ноги. Стали раздаваться удары. И пол ресторана стал окрашиваться кровью из разбитых носов, рассеченных кулаками губ и сбитых бровей. Полетели выбитые зубы. Раздался женский напуганный громкий многоголосый визг.
Оливер, вдруг схватил Джудит и прижал к себе, пытаясь ее целовать. То было так внезапно и неожиданно, что сразу напугало ее и вывело из состояния сексуального гипнотического транса. Мгновенно, отрезвив и от любви и от желаний самого неистового развращенного секса. Она стала брыкаться уже сама сейчас напуганная происходящим. Она хотела убежать отсюда поскорей, но, Оливер, удерживая левой рукой Джудит за гибкую выгибающуюся талию, правой ухватился за ее длинные черные вьющиеся красавицы танцовщицы живота волосы. Он впился своими мужскими сорокалетними Нью-Йоркского преступника губами в ее женские пухленькие танцовщицы ночного ресторана губы. И оторвавшись от смачного сладкого поцелуя, прокричал ей, как сумасшедший — Люблю тебя! Люблю! Не брыкайся у меня! Не сопротивляйся! Ты, сейчас моя! Будешь теперь навсегда только моя! И плясать будешь, только для меня одного!
Выбежал сам ресторатор и директор ресторана Клайв Мак-Харми.
Схватившись за голову, видя весь этот ресторанный кошмарный кровавый дебош, и погром, он подлетел к Гамаль Шаадим и схваченной цепкими мужскими руками Оливера Макафферти Джудит Флоэрти.
Из гримерки на услышанный в зале грохот, ругань и шум, выскочили другие три танцовщицы. Белая американка Кети Дэвидсон, негритянка и американка Опра Карере и итальянка Габриэль Салонне. А официанты все поразбежались, кто куда, чтобы не получить на чай и на сахар, одновременно и сразу от развоевавшихся не на шутку в дубль пьяных посетителей. Были и те, что вовремя, сумев, ретировались и выскочили из взорвавшегося ресторанного зала от массовой драки прямиком и сразу на ночную гудящую автомобилями припортовую улицу города.
Телохранители Оливера Макафферти, выхватив свои пистолеты, стали затрещинами, награждать наседавших пьяных одуревших от выпивки дерущихся посетителей. Без особого разбора, мужчин, женщин.
Тут вмешалась в схватку и сама сорокалетняя еврейка Гамаль Шаадим, что кинулась спасать свою подругу и отбивать от Оливера Джудит.
В этот момент Джудит ощутила жуткое отвращение вместо возникшей внезапной любви к этому насильнику и городскому преступнику.
Поначалу, и этой ночью Оливер Макафферти, показался ей даже невероятным обворожительным красавцем. Мулатом с темной, почти черной кожей. Высоким, с красивым мужественным лицом и черными до плечей длинными вьющимися кучерявыми волосами. Синими и даже не такими уж страшными и ледяными, поедающими всю целиком Джудит глазами. Перед которым, она вся изнывая от любовного танца живота танцевала и извивалась всем своим невероятно гибким голым плясуньи телом. Точно взбесившаяся дикая неукротимая змея. Отодвинув на задний план танцующую свою подругу еврейку Гамаль Шаадим, что тоже не хило выписывала изящные круги своим не менее красивым хоть и сорокалетним, но таким же совершенно голым в склизкой смазке животом. Стуча звонкими сагатами и виляя голыми под голубой шелковой вуалью и юбкой бедрами ног, обутых в золоченые на высоком каблуке туфли.
Но, теперь было только отвращение.
Страница
16 из 61
16 из 61
