Но что-то изменилось

Я мог бы заявить что оно видело и чувствовало всю мою беспомощность, что оно питалось моим страхом, что существу это доставлял истинное удовольствие, но это не будет правдой. Ему было всё равно на то чем я являлся, его взгляд задержался на мне лишь на долю секунды прежде чем скользнуть к телу бездомного. Я был для него ничем, лишь тараканом, насекомым которое так легко раздавить. Его раскалённые глаза смотрели на меня без всякого интереса, словно находя слишком жалким чтобы убить. Оно шагнуло по направлению к телу подняло его одной из своих конечностей. Лишь тогда я понял насколько оно было высоким — в нем было 5-6 метров роста.

А затем оно. я. я. до сих пор содрогаюсь при мыслях об этом кошмарном, нарушающем всякие смыслы зрелище. Оно подняло тело бездомного над собой, сдавило его двумя передними конечностями а затем вцепилось своими зубами в дрожащие ошметки его лица. Сделав множество укусов оно отпрянуло, на мгновенье показав мне изрешечённые теми самыми дырами ошметки. А затем, я даже не знаю как это описать. Человечество веками создавало себе кошмары, но не одно зрелище, которое человеческий разум может вообразить даже близко не сравнится с тем, что явилось моему взору прямиком из невообразимых бездн. Мёртвая плоть начала дрожать и дёргаться, конечности бомжа затряслись в воздухе, после чего ошметки его головы попросту раскрылись подобно центру ужасного цветка из воспалённой плоти и кровоточащих мышц. То, что вытянулось наружу из этого «цветка» было ужасно, ужасно в каждой детали своего отвратительного естества. Оно походило на змею, нет, на щупальце, на отросток, на переплетение нитей материалом для которого служили человеческие органы. Этот отвратительный во всей своей сущности отросток выгнулся вперёд, и существо ответило на это. Оно открыло рот, растянув его на физически невозможную ширину, а затем наружу показалось что-то, сравнимое лишь с озвежёванной и вывернутой наизнанку миногой. Два отростка слились в кошмарном танце воспалённых масс плоти, взорвавшесь расширяющимися формы, которые перекрутились и слились, поглощая, искажая и изрыгая друг друга вновь и вновь. Я не мог больше смотреть, я не мог больше видеть что-то подобное ибо это было выше сил моего разума. Плоть калейдоскопически крутилась и извивалась, менялась и дробилось, сливалось и создавалось, утаскивая меня в пучину неотвратимого безумия. Я завопил, завопил отчаянно и безумно, вцепившесь себе в лицо и свернувшесь в качал. Я дрожал, плакал и хрипел что-то невнятное, желая лишь одного — чтобы это закончилось. Постепенно хлюпающие звуки стихли, и медленно, почти смиренно я вновь посмотрел в ту сторону. Тело бомжа валялось на окровавленной земле пустой шелухой, а существо стояло над ним триумфально, почти торжественно. Я не знаю показалось ли мне, но один из животов твари стал больше.

Последний раз взглянув на меня, это богомерзкое клеймо на теле умирающего мира шагнуло обратно во тьму, унося свою жертву с собой. Я должен был орать, но мой рот не открывался, я должен был рыдать, но мои глаза пересохли, я должен был бояться но внутри моей души был лишь гной. То, чему я стал свидетелем вырвало у меня что-то фундаментальное, то, что ранее осмеливались лишь ранить самыми глубокими муками этого мира. У меня не осталось сил, у меня не осталось страха, у меня не осталось иного чувства кроме как ощущения чего-то иного, чего-то не предназначенного для нашего мира, вокруг. Тот метафорический огонь, пламя жизни во мне было отравлено, отравлено раз и навсегда. Я молча поднялся, автоматически подобрал пакет с документами и бессмысленно побрел вперёд. Я не помню как добрался до дома, я не желаю говорить о том как вырубился прямо в коридоре, я не желаю говорить какой абсолютной агонией были для меня ощущения внутри. Странное и необъяснимое ощущение надвигающейся катастрофы – катастрофы глобальной и неотвратимой плело внутри меня свои мрачные сети, окончательно лишив меня последних осколков здравомыслия. Я чуствал, что что-то отмирает, что-то кричит и захлёбывается в моей душе, с в месте с ним захлёбывается мир вокруг. Я ощущал, я чувствовал скверну вокруг и отследил её источник. Я понял, я осознал, я ощутил огромную, чудовищную массу нависшую над всем что я знал. Ранее я был идиотом, я думал что видел зло во всех моих прошлых встречах но теперь я ясно понимаю — я узрел лишь тенб его теней. Ощущения ползущего вниз кошмара иных пространств заполнили меня, въевшесь в самую сущность, обычный мир померк пред моими глазами ибо оно заслонило его, все действия потеряли смысл ибо оно прогрызло сквозь наш мир свои пасти, сама реальность растворялась в моих глазах ибо я знал насколько мало времени у нас осталось. Я знал, чуствовал и понимал лишь одно — оно всё ближе, всё ближе и ближе. Я обрезал все свои контакты один за одним, я заперся в своём доме и ждал, ждал, будучи погружённым в пучину своих кошмаров. И в один день, в последний день моего хотя-бы отдалённо нормального существования, оно настало.