Уровень второго плана

Он вернется туда назад. Вернется к ней в тот дворец на черном озере и победит Диамира внутри себя. Победит все то, что было обидой и злом. Он осилит это и восстановит свой захваченный полчищами непослушных лярв свой загробный приближенный к этому живому мир. Мир уходящих земных душ, душ уходящих на небо.

Он вспомнил, как первый раз встретился с Изуфуиль. Там в том своем мире, когда там все было не так как сейчас. Когда Небеса вырвали его из ее объятий и даже его отец Азраил не мог ничего поделать. Ничего. Только смотрел, как все происходило.

Он сотворил его на земле среди смертных и среди усопших, но сумел вознести на самое Небо. Ангела Вуаленфура. Но он не удержался там на Небесах. Был бунт и он примкнул к бунтовщикам. И вот он теперь здесь, как ангел и человек лежит в этой городской дурничке из которой, теперь ему только один выход. Новая смерть. Смерть и освобождение. Смерть и новая жизнь. И тогда он победит этого Диамира. Он видел, что он может и какая у него на самом деле власть. И все лярвы будут подчиняться ему. Как самому Богу. И Изуфуиль не будет прятаться в том озере от Диамира и его гнева.

Он вспомнил свой созданный тот мир, когда он еще не был так заполнен лярвами. Когда он увидел Изуфуиль, сидящую на красивой поляне в окружение зверей и рядом со своим охранником львом.

— Изуфуиль — произнес вслух Сурганов Андрей — Любимая моя Изуфуиль. Ты ждешь меня, и я приду к тебе. Очень скоро, я чувствую это. Мне немного уже осталось. Совсем немного.

Он видел ее рядом со львом в красивом розовом коротком наряде. На зеленой траве перед какой-то старинной полуразрушенной аркой какого-то здания, которого уже не было, а был вот тот с трубами бетонный завод и эти камыши и детская вертящаяся карусель.

Изуфуиль в венке из золотых листьев и в золотых сандалиях греческой мифической богини. Она сидела среди цветов и рвала руками какие-то большие грибы и протягивала их льву, и лев их просто ел. Она ими кормила льва. А он шел к ней. Шел по той траве и цветам, и не было ничего такого, что было теперь в его мире.

Его мир был миром настоящей сказки. Красивой сказки. Сказки выдуманной ангелом Вуаленфуром, а не Диамиром.

Это он вдруг вспомнил. Вспомнил вдруг неожиданно, будто кто-то пробудил его сознание. Или оно само пробудилось.

— Изуфуиль, ты ждешь меня. Я знаю, ты ждешь меня, чтобы вновь соединиться со мной — произнес Сурганов Андрей — Ты ждешь меня, любовь моя. Мною сотворенная, с самого зарождения всего этого мира Изуфуиль.

Сурганов Андрей поднялся со своего стула у стола Климовой и пошел в сторону двери, снова опустив свою голову, и вышел за дверь. А за ним вышли и санитары сопровождающие его.

Андрея довели до его палаты и закрыли его снова в ней. Дав опять ему лекарств и успокоительных, и он снова вырубился, упав на своей постели.

***

— Знаете, Вероника — произнесла, идя с Климовой по коридору больницы, ее коллега по профессии, доктор психотерапевт и тоже профессор Регина Олеговна Гальперина — Никогда бы не подумала, что сон является неким миром, отгороженным от нас и в который периодически попадают умершие. Я всегда считала сон просто сном, способным улучшать, или ухудшать состояние бодрствования самого человека. Что он является, просто разгрузкой для спящего после трудового дня и не более того. Над всякими там сновидениями я даже не задумывалась. Это чисто нашему, по медицински, Вера. Между нами медиками и врачами говоря.

— У тебя, Регина были спокойные всегда с самого детства сны? — спросила Гальперину Климова.

— Не понимаю тебя, Вероника? — переспросила удивленно Климову Гальперина.

— Что тебе всегда и часто там снилось? — снова спросила быстрым шагом передвигаясь и стуча каблуками высоких туфлей спросила снова Климова.

— Ну, часто мама — произнесла удивленная Гальперина — Потом деревня и лес. У себя там на Алтае. Иногда животные.

— Живые? — снова спросила ее Климова.

— Ну, не знаю уже — ответила ей Гальперина — Может живые, а может, уже и нет. Кто его знает. Это просто сон и все.

— Не знаю, моя коллега Регина — произнесла профессор Климова – Но, со слов этого моего самого знаменитого на всю клинику пациента все как-то сразу меняется. Если делать некоторые сравнения с его словами и тем, что является на самом деле сном.

— Но, ведь то, что он говорит — продолжила, уже доказывая Климовой Гальперина — Не доказуемо. Если даже представить что сон это иной совершенно мир и живой, а не просто пустые сновидения, то, что говорит этот наш сумасшедший, просто может быть порождением только его свихнувшегося рассудка. В единичном экземпляре.

— Да нет, Регина — произнесла Климова — Это можно наблюдать и в моих других пациентах. Они сравнительно говорят относительно одинаковые порой при допросах и беседах вещи. Даже, схожие, с тем, что говорит Сурганов.