Добавить в моё избранное
199 мин, 42 сек 60
Как самоубийца.
Его просто выкинули из этого поезда и прямо на ходу.
Это сделали они. Черные с черными глазами в черной одежде. Они гнались по поезду за ним, распихивая всех умерших. И он, просто выпрыгнул из того поезда на ходу и сначала попал в какую-то полуразрушенную деревню. Упал на какие-то гнилые истлевшие доски, под собой и чуть было не провалился в заполненную под ними грязной черной водой яму.
Это было, как он понял могила и эта деревня это кладбище. Больничное кладбище, куда увозили умерших никому не нужных безродных больных и увезли мертвого висельника Гаврикова. И тут среди блуждающих душ мертвецов, они настигли снова его душу. Они, почти прошли мимо него, но увидели его, и трое из них напали на него, и он еле отбившись, бросился снова бежать.
Он бросился бежать и здесь же недалеко забежал в какое-то подземное помещение, похожее на какой-то бар. Бар мертвецов и тех жутких поедающих на его глазах души умерших, разрывая их по частям или высасывая как трупные черви или пиявки сущностей с черными глазами и острыми как иглы зубами.
Гавриков бросился к черному корявому лесу. За которым было большое сверкающее водой озеро. Среди окаймляющих его черных скалистых словно вырезанных из листов бумаги нарисованных рукой неизвестного сюрреалист художника гор и прилепленных к белому фону. За которым, просто не было уже ничего. Там была только пустота. Черный кружащийся вокруг этого потустороннего мира все пожирающий живое и не живое хаос.
Гавриков сумел добежать до разбросанной неведомой силой железнодорожной из гравия насыпи и нырнуть за лежащие здесь же недалеко в стороне железнодорожные раскуроченные и раздавленные цистерны. Проскочив сквозь вывернутые как по спирали рельсы и валяющиеся оторванные колесные пары вагонов.
Он, нырнув за одну из цистерн, осмотрелся перепуганными глазами и на отдалении увидел бетонный забор и трубы какого-то завода. Этот черный кошмарный лес, из которого Гавриков, или точнее его душа выскочил и эта железнодорожная насыпь и стоящий на отдалении странный мертвый какой-то с трубами завод. И вот это огромное, просто до тех самых гор озеро. С живыми шевелящимися высокими камышами. А возле них детская, громко скрипящая в своем вечном и неустанном движении карусель, в вечном кружении, словно на ней все время, кто-то кружился.
Гавриков понял, что конец его уже близок и бросился снова бежать, выскочив и снова сумев уже здесь вырваться из когтистых лап этих человекоподобных чудовищ.
Они его преследовали по тому жуткому лесу, загнав сюда к этой железнодорожной насыпи и этому озеру.
К погоне подключился еще какой-то жуткий зверь, похожий на большого хищного древнего доисторического ящера тираннозавра, который сам, пожирая все и всех рядом с собой, несся теперь тоже за Гавриковым, как за основной своей целью и жертвой. И, казалось, картинка, сменяет картинку. И везде ему не давали покоя. Ни этот чудовищный кошмарный призрачный монстр. Ни те, кто прыгал вокруг него с зубастыми пастями и перепончатыми крыльями на длинных с острыми длинными когтями лапах.
Он побежал к этому черному сверкающему стоящей и неподвижной водой озеру. Это единственное место, где можно было, возможно спрятаться и укрыться от преследователей, хотя бы в густых зарослях прибрежных камышей. Там вода, и там он рассчитывал, нырнув в воду, поплыть подальше от этого смертоносного страшного берега, где вероятно его не достанут эти твари инфернального мира.
Но, только добежав до берега, он Гавриков, увяз в береговом иле. Увяз как в болоте. И его ноги провалились в сам берег озера, в топкую жидкую глину. И он стал тонуть. Тонуть у самых камышей и той крутящейся с громким жутким скрипом карусели.
Он, просто и очень быстро, проваливался в этот топкий ил, стремительно и ничего не мог сделать, как только закричать. И звать на помощь, ощущая, как его тело разъедает эта илистая вязкая масса. Поедая и растворяя в себе.
Это была ловушка. И, вскоре, крича и зовя до последнего на помощь, он просто исчез. Его не стало. Лишь эхом разлетелся его крик по округе и вдоль берега призрачного черного поедающего все, что еще живое озера. Озера, где мелькали и сверкали серебром маленькие снующие рыбки. И лишь вращалась карусель, и разносился теперь детский веселый смех среди свисающих озерных камышей, наклонившихся над тем местом своими макушками, где был съеден топким вязким илом душевнобольной здоровяк Гавриков.
***
— Не понимаю, Вероника Георгиевна — произнесла Гальперина Регина Олеговна — Этот Гавриков, сам был не лучше Сурганова.
Его просто выкинули из этого поезда и прямо на ходу.
Это сделали они. Черные с черными глазами в черной одежде. Они гнались по поезду за ним, распихивая всех умерших. И он, просто выпрыгнул из того поезда на ходу и сначала попал в какую-то полуразрушенную деревню. Упал на какие-то гнилые истлевшие доски, под собой и чуть было не провалился в заполненную под ними грязной черной водой яму.
Это было, как он понял могила и эта деревня это кладбище. Больничное кладбище, куда увозили умерших никому не нужных безродных больных и увезли мертвого висельника Гаврикова. И тут среди блуждающих душ мертвецов, они настигли снова его душу. Они, почти прошли мимо него, но увидели его, и трое из них напали на него, и он еле отбившись, бросился снова бежать.
Он бросился бежать и здесь же недалеко забежал в какое-то подземное помещение, похожее на какой-то бар. Бар мертвецов и тех жутких поедающих на его глазах души умерших, разрывая их по частям или высасывая как трупные черви или пиявки сущностей с черными глазами и острыми как иглы зубами.
Гавриков бросился к черному корявому лесу. За которым было большое сверкающее водой озеро. Среди окаймляющих его черных скалистых словно вырезанных из листов бумаги нарисованных рукой неизвестного сюрреалист художника гор и прилепленных к белому фону. За которым, просто не было уже ничего. Там была только пустота. Черный кружащийся вокруг этого потустороннего мира все пожирающий живое и не живое хаос.
Гавриков сумел добежать до разбросанной неведомой силой железнодорожной из гравия насыпи и нырнуть за лежащие здесь же недалеко в стороне железнодорожные раскуроченные и раздавленные цистерны. Проскочив сквозь вывернутые как по спирали рельсы и валяющиеся оторванные колесные пары вагонов.
Он, нырнув за одну из цистерн, осмотрелся перепуганными глазами и на отдалении увидел бетонный забор и трубы какого-то завода. Этот черный кошмарный лес, из которого Гавриков, или точнее его душа выскочил и эта железнодорожная насыпь и стоящий на отдалении странный мертвый какой-то с трубами завод. И вот это огромное, просто до тех самых гор озеро. С живыми шевелящимися высокими камышами. А возле них детская, громко скрипящая в своем вечном и неустанном движении карусель, в вечном кружении, словно на ней все время, кто-то кружился.
Гавриков понял, что конец его уже близок и бросился снова бежать, выскочив и снова сумев уже здесь вырваться из когтистых лап этих человекоподобных чудовищ.
Они его преследовали по тому жуткому лесу, загнав сюда к этой железнодорожной насыпи и этому озеру.
К погоне подключился еще какой-то жуткий зверь, похожий на большого хищного древнего доисторического ящера тираннозавра, который сам, пожирая все и всех рядом с собой, несся теперь тоже за Гавриковым, как за основной своей целью и жертвой. И, казалось, картинка, сменяет картинку. И везде ему не давали покоя. Ни этот чудовищный кошмарный призрачный монстр. Ни те, кто прыгал вокруг него с зубастыми пастями и перепончатыми крыльями на длинных с острыми длинными когтями лапах.
Он побежал к этому черному сверкающему стоящей и неподвижной водой озеру. Это единственное место, где можно было, возможно спрятаться и укрыться от преследователей, хотя бы в густых зарослях прибрежных камышей. Там вода, и там он рассчитывал, нырнув в воду, поплыть подальше от этого смертоносного страшного берега, где вероятно его не достанут эти твари инфернального мира.
Но, только добежав до берега, он Гавриков, увяз в береговом иле. Увяз как в болоте. И его ноги провалились в сам берег озера, в топкую жидкую глину. И он стал тонуть. Тонуть у самых камышей и той крутящейся с громким жутким скрипом карусели.
Он, просто и очень быстро, проваливался в этот топкий ил, стремительно и ничего не мог сделать, как только закричать. И звать на помощь, ощущая, как его тело разъедает эта илистая вязкая масса. Поедая и растворяя в себе.
Это была ловушка. И, вскоре, крича и зовя до последнего на помощь, он просто исчез. Его не стало. Лишь эхом разлетелся его крик по округе и вдоль берега призрачного черного поедающего все, что еще живое озера. Озера, где мелькали и сверкали серебром маленькие снующие рыбки. И лишь вращалась карусель, и разносился теперь детский веселый смех среди свисающих озерных камышей, наклонившихся над тем местом своими макушками, где был съеден топким вязким илом душевнобольной здоровяк Гавриков.
***
— Не понимаю, Вероника Георгиевна — произнесла Гальперина Регина Олеговна — Этот Гавриков, сам был не лучше Сурганова.
Страница
34 из 58
34 из 58
