Добавить в моё избранное
9 мин, 21 сек 11242
Я очень переживала. После этого случая мне было как-то страшновато одевать сына в одежду для девочек. К тому же, вскоре у нас родился еще сын, и мы постепенно расстались с мыслью о дочке. Я представляла себе, что сыновья вырастут и женятся, и в семье появятся еще женщины, кроме меня. Младший сын женился в 21 год, а старший, теперь покойный, до последнего даже говорить о женитьбе не хотел. Жил он с девятнадцати лет отдельно от нас, поэтому я даже и не знаю точно, были ли у него… женщины… — дама снова вытерла глаза клетчатым платком..
— Он был застенчивым ребенком.
Когда у детей спрашивают, кем они хотят стать, те обычно всегда держат наготове ответ, например, младший хотел быть летчиком. А старший, покойный, говорил — не знаю. Чуть позже, лет в семь, он ответил на такой вопрос следующим образом: «Наверное, я вообще не буду работать, потому что это скучно». Что ты тут сделаешь! Учеба в школе давалась ему довольно легко, — всхлипнула мать покойного, — но оценки далеко не всегда были хорошими.
Как-то, сын поехал с классом в лес, на пару дней. И, когда вечером собирал (уже было темно) дрова для костра, увидел что-то вроде летающей тарелки. Он перепугался и закричал, но оказалось, что зашел уже далеко в лес, и когда другие ученики и учитель прибежали, сын лежал на траве без сознания, а в воздухе, как рассказывали, пахло жженой смолой. Сын помнил только, как с неба спустился светящийся шар, переливающийся цветами как мыльный пузырь, а потом сын упал, как он говорил, от плотного звука, и больше никогда… — мать разволоновалась и не могла больше говорить, только всхлипывала в свой клетчатый платок. Отец покойного подошел и отвел ее к их прежнему месту. Рабочий закурил, порыв ветра принес к гробу облако табачного дыма. Священник закашлялся.
— Мы с братом ссорились редко, — начал свою речь мужчина среднего роста в клетчатом пальто, — но и друзьями тоже не были. Я думаю, в последнем была именно его вина, хотя теперь его, конечно, нехорошо обвинять. Много раз я был свидетелем тому, как дети из других семей стремятся всячески подчеркнуть свое родство, явно испытывая гордость от простой его констатации, что, вот, мол, у меня есть брат или сестра, и за счет этого, меня больше… А у нас такого никогда не было, покойный брат своим отстраненным поведением соорудил между нами стену. К тому же, мы и внешне-то не были похожи друг на друга, так что если кто-то видел нас вместе впервые, никому и в голову не приходило, что мы родные братья.
Однажды он познакомил меня со своей подругой; та критически оглядела меня, потом посмотрела на брата, и так и не сказала ни слова, пока мы с братом говорили о каких-то мелочах. Больше он меня ни с какими своими девушками не знакомил, и общих друзей у нас тоже не было. Хотя, заметьте, никто из его друзей не пришел… В квартире у него, где я был несколько раз, было ужасно пусто; хотя, кажется, все нужное для повседневного обихода было. Брат не держал в доме никаких безделушек или украшений, а книги брал в библиотеке. Еще у него была коллекция дисков… но при мне он ничего не включал.
По-правде говоря, смерть брата была для меня большой неожиданностью, я думал, что с такого рода людьми ничего не случается… (Мать покойного посмотрела на брата покойного и снова уткнулась в платок.) Простите.
— брат покойного оглядел собравшихся, покачал головой, как будто сделал для себя какие-то выводы, и быстрыми шагами направился к кладбищенским воротам.
Следующей подошла к священнику соседка покойного по лестничной площадке, тот у нее что-то шепотом спросил, соседка кивнула..
— Должна сказать, покойный был хорошим соседом. Шума производил немного, всегда здоровался, и никогда не отказывал, когда, знаете, нужна какая-нибудь мелочь, стулья там, соль или что-нибудь такое. Только просил все время, вы, говорит, Нина Сергеевна, долго в дверь не звоните, один раз позвонили — и достаточно, если я дома, то я всегда слышу. Непонятно — а если он, может быть, заснул? А однажды был еще вот такой случай, возвращаюсь я с работы, смотрю — дверь к покойному открыта. Я удивилась — думаю, может, воры? Захожу осторожно и зову покойного по имени. Никто не отзывается. Я прошла до гостиной — а он там на диване лежит неподвижно, как мертвый, а глаза широко открыты, а рядом, на стуле лежит книжка вниз разворотом, в таком старинном переплете. Я, понятное дело, испугалась, подошла, послушала его — вроде не дышит! Тогда я побежала полицию вызывать. А когда они приехали, дверь уже оказалась закрытой, и на звонок он сам открыл, как ни в чем ни бывало. На меня строго посмотрел и ничего не сказал. Что это, интересно, за книжка была?
Священник с тоской посмотрел на светлеющее небо.
— До той злосчастной коммандировки мы никогда даже не разговаривали, только здоровались, когда он шел в кабинет к начальнику с коробкой дискет или папкой с бумагами.
— Он был застенчивым ребенком.
Когда у детей спрашивают, кем они хотят стать, те обычно всегда держат наготове ответ, например, младший хотел быть летчиком. А старший, покойный, говорил — не знаю. Чуть позже, лет в семь, он ответил на такой вопрос следующим образом: «Наверное, я вообще не буду работать, потому что это скучно». Что ты тут сделаешь! Учеба в школе давалась ему довольно легко, — всхлипнула мать покойного, — но оценки далеко не всегда были хорошими.
Как-то, сын поехал с классом в лес, на пару дней. И, когда вечером собирал (уже было темно) дрова для костра, увидел что-то вроде летающей тарелки. Он перепугался и закричал, но оказалось, что зашел уже далеко в лес, и когда другие ученики и учитель прибежали, сын лежал на траве без сознания, а в воздухе, как рассказывали, пахло жженой смолой. Сын помнил только, как с неба спустился светящийся шар, переливающийся цветами как мыльный пузырь, а потом сын упал, как он говорил, от плотного звука, и больше никогда… — мать разволоновалась и не могла больше говорить, только всхлипывала в свой клетчатый платок. Отец покойного подошел и отвел ее к их прежнему месту. Рабочий закурил, порыв ветра принес к гробу облако табачного дыма. Священник закашлялся.
— Мы с братом ссорились редко, — начал свою речь мужчина среднего роста в клетчатом пальто, — но и друзьями тоже не были. Я думаю, в последнем была именно его вина, хотя теперь его, конечно, нехорошо обвинять. Много раз я был свидетелем тому, как дети из других семей стремятся всячески подчеркнуть свое родство, явно испытывая гордость от простой его констатации, что, вот, мол, у меня есть брат или сестра, и за счет этого, меня больше… А у нас такого никогда не было, покойный брат своим отстраненным поведением соорудил между нами стену. К тому же, мы и внешне-то не были похожи друг на друга, так что если кто-то видел нас вместе впервые, никому и в голову не приходило, что мы родные братья.
Однажды он познакомил меня со своей подругой; та критически оглядела меня, потом посмотрела на брата, и так и не сказала ни слова, пока мы с братом говорили о каких-то мелочах. Больше он меня ни с какими своими девушками не знакомил, и общих друзей у нас тоже не было. Хотя, заметьте, никто из его друзей не пришел… В квартире у него, где я был несколько раз, было ужасно пусто; хотя, кажется, все нужное для повседневного обихода было. Брат не держал в доме никаких безделушек или украшений, а книги брал в библиотеке. Еще у него была коллекция дисков… но при мне он ничего не включал.
По-правде говоря, смерть брата была для меня большой неожиданностью, я думал, что с такого рода людьми ничего не случается… (Мать покойного посмотрела на брата покойного и снова уткнулась в платок.) Простите.
— брат покойного оглядел собравшихся, покачал головой, как будто сделал для себя какие-то выводы, и быстрыми шагами направился к кладбищенским воротам.
Следующей подошла к священнику соседка покойного по лестничной площадке, тот у нее что-то шепотом спросил, соседка кивнула..
— Должна сказать, покойный был хорошим соседом. Шума производил немного, всегда здоровался, и никогда не отказывал, когда, знаете, нужна какая-нибудь мелочь, стулья там, соль или что-нибудь такое. Только просил все время, вы, говорит, Нина Сергеевна, долго в дверь не звоните, один раз позвонили — и достаточно, если я дома, то я всегда слышу. Непонятно — а если он, может быть, заснул? А однажды был еще вот такой случай, возвращаюсь я с работы, смотрю — дверь к покойному открыта. Я удивилась — думаю, может, воры? Захожу осторожно и зову покойного по имени. Никто не отзывается. Я прошла до гостиной — а он там на диване лежит неподвижно, как мертвый, а глаза широко открыты, а рядом, на стуле лежит книжка вниз разворотом, в таком старинном переплете. Я, понятное дело, испугалась, подошла, послушала его — вроде не дышит! Тогда я побежала полицию вызывать. А когда они приехали, дверь уже оказалась закрытой, и на звонок он сам открыл, как ни в чем ни бывало. На меня строго посмотрел и ничего не сказал. Что это, интересно, за книжка была?
Священник с тоской посмотрел на светлеющее небо.
— До той злосчастной коммандировки мы никогда даже не разговаривали, только здоровались, когда он шел в кабинет к начальнику с коробкой дискет или папкой с бумагами.
Страница
2 из 3
2 из 3
