Деревенская история любви, или Не построишь счастье на чужом несчастье!

Как же нам нравились особенные старшеклассники с их недостатками, эти самоуверенные хулиганистые красавцы!

Так же и с любовью. Любовь, если она может быть у человека — это большое счастье, потому что уметь любить дано не каждому. Многие путают это со страстью или флиртом с последующим «одержанием» легкой победы… такие и после замужества, по привычке и наследственности, продолжают аккуратно сводить с ума чужих мужей или коллег, соседей или родственников.

Может, сложнее даже тому, кто является объектом страсти: тот, кого сильно любят. Он тоже страдает от того, что ему нравятся (мужчины считаются полигамными) сразу несколько женщин или девушек (у татар есть песня «Жизнэкэй» (переводится как «Муж старшей сестры»). Эта песенка актуальны во все времена («балдызым-ялгызым» — «одинокая сестренка жены», соответственно).

На днях рождения, на юбилеях или кто приедет в гости, поют застольные песни под гармонь. Всегда почетным гостем раньше был сам гармонист.

В этот день в поле выйдет не вся семья. Жены остаются дома, начинается готовка к празднику.

Накануне начинается генеральная уборка, мужская часть убираются во дворе. Топят баню, если кто с дороги, обязательно попарится.

А вечером пьют кумыс. Водку и другой алкоголь в татарских деревнях не пили, разве что, если «дорогой» гость приедет, который сам и привозит. А кумыс через сутки — еще тот алкоголь, зато «пользительный»!

И тут дети сидят на широкой тахте, играют или молча наблюдают за взрослыми. Застолье — это целая традиция, целый спектакль.

Дети привыкли слушать песни в клубе на праздниках, на майдане поют агитбригады, эти же песни и за столом. Поэтому никто специально слова не учит. Песни сами забираются в память и поселяются там навсегда.

Когда все уже хорошенькие, кокетки заводят эту песенку (три варианта — татарский, башкирский и русский перевод):

Кыз: Тэрэзэдэн нигэ бактын, жизнэкэй?

Егет: Кар йомарлап ник аттын, балдызым-ялгызым.

Кыз: Берне тугел икене аттым, жизнэкэй?

Егет: Яшь йорэккэ ут яктын, балдызым-ялгызым.

Кыз: Мич башына ник менден, жизнэкэй?

Егет: Сине анда дип белдем, балдызым-ялгызым.

Кыз: Балдызынны нигэ уптен, жизнэкэй?

Егет: Жэмэгэтем дип белдем, балдызым-ялгызым.

Кыз: Бу йозлэрен ник саргайган, жизнэкэй?

Егет: Сине озелеп сойгэнгэ, балдызым-ялгызым.

Кыз: Балдыз сою язык, дилэр, жизнэкэй,

Егет: Язык казык башында, балдызым-ялгызым.

Башкача версия:

Кыз: Тэрэзэдэн нигэ бактын, жизнэкэй?

Егет: Яшь йорэккэ ут яктын, балдызым-ялгызым.

Кыз: Бу бармагын ник кэкере, жизнэкэй?

Егет: Алтын балдак кигэнгэ, балдызым-ялгызым.

Кыз: Бу юзлэрен ник саргайган, жизнэкэй?

Егет: Сине узелеп сюйгэнгэ, балдызым-ялгызым.

Кыз: Мич башына ник менден жизнэкэй?

Егет: Караватын дип белдем, балдызым-ялгызым.

Кыз: Балдызынны нигэ уптен, жизнэкэй?

Егет: Жэмэгэтем дип белдем, балдызым-ялгызым.

Кыз: Балдыз сюю язык, дилэр, жизнэкэй,

Егет: Язык казык башында, балдызым-ялгызым.

Девушка: Ты зачем в окно заглянул, жизнакай?

Парень: Потому-что ты зажгла огонь в моем сердце, балдызым-ялгызым.

Девушка: Почему ты согнул этот палец, жизнакай?

Парень: Потому-что на нем золотое кольцо, балдызым-ялгызым.

Девушка: Почему у тебя лицо всё пожелтело, жизнакай?

Парень: Потому-что я тебя очень сильно люблю, балдызым-ялгызым.

Девушка: Зачам ты залез на печь, жизнакай?

Парень: Я думал — это кровать, балдызым-ялгызым.

Девушка: Зачем ты поцеловал балдызку, жизнакай?

Парень: Я думал — это жена, балдызым-ялгызым.

Девушка: А ты знаешь, что любить балдызку — грех, жизнакай?

Парень: Грех на острие кола, балдызым-ялгызым». (Из «Тексты песенок. Ру»)

Эту песню пели и как застольную.

Света в одно время очень любила своего такого жизнэкэя — жизнИ, который тоже был неравнодушен к ней… Сестра долго не замечала, что сестренка, которой она стОлькому научила, которая в детстве болела часто, что ей приходилось оставлять уроки и сидела с ней, заботилась, как она мешала ей убегать из дома к подружкам, а Света ябедничала и сестре приходилось возвращаться обратно. Но, как сестра, она не могла на нее долго обижаться и сердиться. И помнит, как однажды, когда они ходили пасти гусей, сама маленькая, а эта вообще за ней не успевала. Света капризная росла, младшенькая, потому была своенравной и взрывной. Пока она с ней нянчилась, вороны быстро налетали и забирали цыплят или водоплавающих домашних птиц. А в деревнях рука у мам жесткая, «кнуты» больно бьют, а «пряников» не дают (а то, как городские, избалованными вырастут, ленивыми).

Но так длилось очень долго, она бегала к сестре, да не к самой.