Вaнна

— В девяносто первом году снимали мы квартиру втроем с друзьями. Компания подобралась серьезная, мы все трое после армии, детство в заднице давно отыграло, и мы вели исключительно праведную и трезвую жизнь. Особой дружбы или какого-то панибратства между нами не было, но и не собачились, общались нормально, хотя один из нас — звали его Эдик — оказался довольно угрюмым и малообщительным типом. Мы прожили в этой квартире с сентября по июль, но я так и не узнал ни откуда он приехал, ни даже где он работает (ибо он один из нас троих работал, а не учился).

Как-то раз мы вместе с ним вышли в магазин — с тех пор я старался под любым предлогом никуда не ходить с Эдиком вместе — это было просто невыносимо. Он вел себя не как парень, а как старая дева-маразматичка, ко всему придирался, везде искал подвох и обман, продавщицу довел чуть не до слез подозрениями в обвесе — она трижды перевешивала несчастные две сосиски. Потом в подъезде скандалил с соседкой — решил, что ее собачка сделала лужу возле лифта. Нас доставать он, видимо, не рисковал — второй наш сосед, Паша, мог и в глаз съездить, если заведется. Я же свел общение с Эдиком к минимуму — мы могли неделями кроме «привет-пока» словом не перемолвиться. Хотя его странности иногда просто бесили — я как-то потерял ключ, звонил, стучал, под подъездом три часа просидел, пока Пашка не вернулся, а вошли мы — этот гад перед телевизором сидит, будто так и надо. Скандалить было бесполезно — он поворачивался и уходил к себе, будто говорили не о нем. А еще у него была одна странность — впрочем, пороком это обычно не считают, скорей наоборот. Эдик был повернут на чистоте — реально повернут, иногда даже во вред себе. Он мыл руки раз пятьдесят в день, а после туалета принимал душ. Не дай боже оставить после себя на кухне хоть крошку на столе, хоть вилку в раковине — начинался жуткий скандал. По субботам с утра следовало убирать квартиру — реально вылизывать до блеска все, что можно вылизать. Оно бы и неплохо, даже хорошо, только один раз я проснулся раньше всех и свалил, хотел билеты на футбол взять пораньше, чтоб не самые дорогие. Что Эдик творил, когда я вернулся — ну хуже колхозной свекрови, когда та хочет невестку из дома выжить.

Конечно, можно было с ним и не селиться, другого соседа найти, но сразу мы ведь не знали, какой он, по объявлению его нашли, а потом вроде притерпелись — ну, с придурью сосед, но ведь другой еще хуже может быть, наркоман, вор, да мало ли.

Однажды, это уже весной было, Эдик вернулся домой под утро — где он там прохлаждался, не знаю, а проснулся я от его вопля:

— Да вы что, совсем освинели тут, кто ванну после себя не помыл?! Что вы тут натворили?!

Мы с Пашкой повскакали, вылетели в коридор… Тут надо сказать, что в квартиру мы заселились после ремонта — все там было в ажуре, модные и дорогие по тем временам обои, полы — ламинат, хорошая мебель, ванна совершенно новая, ни пятнышка, сантехника сверкает, голубой кафель искрится и тропические рыбки на занавесочке.

Но теперь… Что случилось — не могу понять до сих пор. Вместо кафеля — голые ободранные стены в потеках и пятнах плесени, ванна вся побитая, в сколах эмали, из стен торчат какие-то провода, крюки, свисают веревки, голая лампочка под потолком мигает, как при скачках напряжения (при этом в прихожей у нас за спинами свет горит нормально). Вместо плитки на полу — щербатый бетон и какое-то гнилое тряпье. А Эдик надрывается:

— Что это такое, что вы наделали? Нас же хозяйка выгонит и еще ремонт оплатить заставит! Я ни копейки не дам, учтите! Меня тут не было!

Потом, видимо, по нашим физиономиям Эдик понял, что происходит что-то не совсем то, и спросил уже тише:

— Что тут случилось, а? Мы же теперь вовек не расплатимся… — Не знаем мы, что случилось… Зубы почистили и спать легли, как обычно… Все нормально было.

— Может, милицию вызовем? — предложил Пашка.

— Сдурел? Что мы им скажем?

До рассвета, который, впрочем, уже наступил, мы втроем сидели на кухне, пили чай и не сводили глаз с плотно закрытой двери ванной. Когда пришла пора двигать на пары, я был готов идти неумытым и почистить зубы в институтском туалете, но наш чистюля Эдик скорей бы умер, чем не принял утром душ. Он сунулся в ванную… и там все было как всегда. Блестящий кафель, хирургическая чистота, новая сверкающая сантехника… Что это могло быть, кроме коллективной галлюцинации, мы так и не додумались. Больше такое не повторялось, а когда съезжали с квартиры, хозяйка очень радушно стала приглашать селиться у нее в следующем году. Мы эту тему между собой не обсуждали, но отказались хором и бесповоротно. Хозяйка выглядела обескураженной, но ничего не сказала, а когда мы уже вышли, горько спросила:

— Так не ждать вас на будущий год? Про Эдика соседи наболтали, да?

Мы одновременно уставились на нашего третьего соседа, а она отмахнулась:

— Да нет, это племянника моего так звали.