Джастин Файнштейн шесть лет бился над тем, чтобы напугать подопытную под кодовым обозначением SM. Он показывал ей «Ведьму из Блэр», «Боязнь пауков», «Сияние» и «Молчание ягнят» — бесполезно. Он взял её в магазин экзотических животных, но она без видимого повода достала змею из террариума и восторженно потрогала пальчиком её язык. И только из-за вмешательства продавца она не смогла подружиться с симпатичным пауком-птицеедом…
Добавить в моё избранное
5 мин, 45 сек 14022
Тогда г-н Файнштейн повёз её в заброшенный туберкулёзный санаторий Уэверли-Хиллс — «самый страшный дом на свете», если верить рекламным буклетам. Служители аттракциона исправно включали странные шумы и жуткую музыку, а актёры изо всех сил изображали убийц, чудовищ и призраков, но она лишь смеялась, когда другие туристы благодарно вопили от ужаса. Более того, ей случайно удалось напугать одного из «монстров», когда она из любопытства попыталась дотронуться до его головы.
Г-н Файнштейн, клинической нейропсихолог Калифорнийского технологического института (США), на этом примере пытался понять, как в нашем мозге рождается страх. Пользы от этого — море. Например, можно было бы разработать эффективные методы лечения посттравматического стрессового расстройства.
SM привлекла внимание учёных, когда постучалась в лабораторию невролога Дэниэла Трэнела из Университета штата Айова (США) в середине 1980-х годов. Ей только что поставили диагноз «болезнь Урбаха — Вите». Это генетическое расстройство встречается так редко, что на сегодня известно менее трёхсот случаев. В числе симптомов — кожные повреждения и отложения кальция в мозге. У SM болезнь уничтожила оба миндалевидных тела.
«Настолько локализованный очаг повреждений встречается крайне редко, — отмечает нейробиолог Дэниэл Кеннеди из Индианского университета (США). — Таких случаев всего пара десятков». Увидев это, г-н Трэнел понял, что ему выпал уникальный шанс изучить функции данной области мозга.
Миндалевидные тела (по одному в каждом полушарии) играют важную роль в образовании эмоций, особенно страха. Это давно известно, но детали туманны. В частности, учёные пока не могут сказать, насколько миндалевидные тела необходимы для страха, отмечает Майк Кёнигс из Университета штата Висконсин в Мэдисоне (США). Возможно, активность миндалевидного тела, регистрируемая томографом, — всего лишь результат деятельности других областей мозга.
Казалось бы, случай SM исключал эту возможность, ибо вместе с миндалевидными телами у неё полностью исчезло чувство страха, тогда как вся остальная эмоциональная палитра не претерпела изменений. При этом она отличалась чрезвычайной живостью. Можно сказать, она в каком-то смысле гналась за новыми ощущениями. Однажды учёные пригласили её в ресторан, где она с удовольствием поболтала с официантом, а на следующий день попросила отвести её в то же место. Увидев того же официанта, она заметно повеселела и была с ним чрезвычайно приветлива.
Это признак того, что, в отличие от большинства других людей, SM не способна распознавать едва заметные намёки, которые заставляют нас вести себя более сдержанно в определённых ситуациях. «Людей, которые вам и мне показались бы тёмными личностями, она назвала бы заслуживающими доверия, — говорит г-н Кеннеди. — Она предвзято относится к людям в том смысле, что со всеми хочет сблизиться». По-видимому, миндалевидные тела отвечают не только за страх как эмоцию, но и за некоторые аспекты социального поведения.
Г-н Кеннеди недавно проверил степень открытости SM на примере её чувства личного пространства. Он просил женщин медленно приближаться к SM, а той предстояло дать знак, когда она начнёт ощущать дискомфорт. Эта граница расположена на расстоянии 0,34 м от неё, то есть почти вдвое ближе, чем у других участников эксперимента.
Более того, выяснилось, что SM не способна читать выражения лиц, но не способна избирательно: она видит радость и печаль, но не может определить страх. Причём это подсознательная реакция: лица, искажённые страхом или злобой, вперемешку с ничего не выражающими физиономиями появлялись на экране всего на 40 мс, и от SM требовалось нажать на кнопку как можно быстрее при виде лица, выражавшего скорее страх, чем гнев. С этим заданием она справилась примерно так же, как остальные. Но когда ей дали неограниченное время на размышление, она стала ошибаться.
Копнув поглубже, г-н Кеннеди обнаружил, что проблема в том, как мозг направляет её взгляд. SM просто не смотрит в глаза людей, когда в них читается страх, то есть когда они расширяются. Когда её поставили в такие условия, что она не могла не смотреть в глаза, она стала чаще правильно определять лица испуганных людей.
Таким образом, миндалевидное тело — это не просто «детектор опасности». Опасность, по-видимому, регистрируется другими областями мозга, а миндалевидные тела по итогам этой работы управляют нашим вниманием для сбора критически важной информации о степени опасности. Результатом становится чувство страха. А поскольку у SM миндалевидные тела отсутствовали, она ощущала только возбуждение сродни чувству азарта, но не страх. Этим и объясняется то, что в зоомагазине и в «доме с привидениями» она не была равнодушной, как того следовало бы ожидать от бесстрашного человека.
Но г-н Файнштейн слегла разрушил эту стройную теорию. Ему наконец-то удалось напугать бедняжку.
В одном из экспериментов к ней присоединились близнецы AM и BG с идентичными повреждениями миндалевидных тел.
Г-н Файнштейн, клинической нейропсихолог Калифорнийского технологического института (США), на этом примере пытался понять, как в нашем мозге рождается страх. Пользы от этого — море. Например, можно было бы разработать эффективные методы лечения посттравматического стрессового расстройства.
SM привлекла внимание учёных, когда постучалась в лабораторию невролога Дэниэла Трэнела из Университета штата Айова (США) в середине 1980-х годов. Ей только что поставили диагноз «болезнь Урбаха — Вите». Это генетическое расстройство встречается так редко, что на сегодня известно менее трёхсот случаев. В числе симптомов — кожные повреждения и отложения кальция в мозге. У SM болезнь уничтожила оба миндалевидных тела.
«Настолько локализованный очаг повреждений встречается крайне редко, — отмечает нейробиолог Дэниэл Кеннеди из Индианского университета (США). — Таких случаев всего пара десятков». Увидев это, г-н Трэнел понял, что ему выпал уникальный шанс изучить функции данной области мозга.
Миндалевидные тела (по одному в каждом полушарии) играют важную роль в образовании эмоций, особенно страха. Это давно известно, но детали туманны. В частности, учёные пока не могут сказать, насколько миндалевидные тела необходимы для страха, отмечает Майк Кёнигс из Университета штата Висконсин в Мэдисоне (США). Возможно, активность миндалевидного тела, регистрируемая томографом, — всего лишь результат деятельности других областей мозга.
Казалось бы, случай SM исключал эту возможность, ибо вместе с миндалевидными телами у неё полностью исчезло чувство страха, тогда как вся остальная эмоциональная палитра не претерпела изменений. При этом она отличалась чрезвычайной живостью. Можно сказать, она в каком-то смысле гналась за новыми ощущениями. Однажды учёные пригласили её в ресторан, где она с удовольствием поболтала с официантом, а на следующий день попросила отвести её в то же место. Увидев того же официанта, она заметно повеселела и была с ним чрезвычайно приветлива.
Это признак того, что, в отличие от большинства других людей, SM не способна распознавать едва заметные намёки, которые заставляют нас вести себя более сдержанно в определённых ситуациях. «Людей, которые вам и мне показались бы тёмными личностями, она назвала бы заслуживающими доверия, — говорит г-н Кеннеди. — Она предвзято относится к людям в том смысле, что со всеми хочет сблизиться». По-видимому, миндалевидные тела отвечают не только за страх как эмоцию, но и за некоторые аспекты социального поведения.
Г-н Кеннеди недавно проверил степень открытости SM на примере её чувства личного пространства. Он просил женщин медленно приближаться к SM, а той предстояло дать знак, когда она начнёт ощущать дискомфорт. Эта граница расположена на расстоянии 0,34 м от неё, то есть почти вдвое ближе, чем у других участников эксперимента.
Более того, выяснилось, что SM не способна читать выражения лиц, но не способна избирательно: она видит радость и печаль, но не может определить страх. Причём это подсознательная реакция: лица, искажённые страхом или злобой, вперемешку с ничего не выражающими физиономиями появлялись на экране всего на 40 мс, и от SM требовалось нажать на кнопку как можно быстрее при виде лица, выражавшего скорее страх, чем гнев. С этим заданием она справилась примерно так же, как остальные. Но когда ей дали неограниченное время на размышление, она стала ошибаться.
Копнув поглубже, г-н Кеннеди обнаружил, что проблема в том, как мозг направляет её взгляд. SM просто не смотрит в глаза людей, когда в них читается страх, то есть когда они расширяются. Когда её поставили в такие условия, что она не могла не смотреть в глаза, она стала чаще правильно определять лица испуганных людей.
Таким образом, миндалевидное тело — это не просто «детектор опасности». Опасность, по-видимому, регистрируется другими областями мозга, а миндалевидные тела по итогам этой работы управляют нашим вниманием для сбора критически важной информации о степени опасности. Результатом становится чувство страха. А поскольку у SM миндалевидные тела отсутствовали, она ощущала только возбуждение сродни чувству азарта, но не страх. Этим и объясняется то, что в зоомагазине и в «доме с привидениями» она не была равнодушной, как того следовало бы ожидать от бесстрашного человека.
Но г-н Файнштейн слегла разрушил эту стройную теорию. Ему наконец-то удалось напугать бедняжку.
В одном из экспериментов к ней присоединились близнецы AM и BG с идентичными повреждениями миндалевидных тел.
