Иван-царевич и Марья-краса, черная коса

Ехал много ли, мало ли, долго ли и коротко ли, доехал до Карки-богатыря. Приезжает, его дома не заставает, только одна его мать. Она его увидала и узнала. «Ох, Иван-царевич, давно тебя ждет Карка-богатырь!» Иван-царевич и говорит: «А скажи-ка, баушка, где он?» — «Третий год за невестой ездит». — «В каку сторону?» — «За царь-девицей. Третий год ездит и сужену себе не достанет; тебя крепко желает и на тебя больно серчает: «А! Только бы он появился — живого съем!» А поди-ка выдь во чисто поле, во дикую степь, а возьми-ка подзорную трубу, а не едет ли Карка-богатырь? Если с радостью едет, вперед его ясен сокол летит, а если печальный едет, над ним черный ворон вьется». Поглядел Иван-царевич в подзорную трубу, увидал Карку-богатыря, и над его главой черный ворон вьется. Вот и сказал Иван-царевич бабушке: «Несчастный едет». — «Ну, — говорит бабушка, — куда же мне тебя деть? Он едет сердитый». Отпирает кладушечку и запирает замком: «А вот, — говорит, — тут ляг, полежи. Я сперва его водочкой угощу и про тебя расскажу».

Явился Карка-богатырь, говорит маминьке: «А пожалуй-ка, маминька, испить!» Наливала ему бабушка чарочку бражки; он чарочку выпивал и пьян не бывал. «А дай-ка, маминька, еще!» А другую выпивал, весел стал. Спрашивает его мамынька: «А где сужена, сынок, твоя?» — «Измучил, мамынька, себя!» — «А если бы Иван-царевич приехал?» — «А вот было бы мне хорошо: достал бы я себе царь-девицу не один, а с ним и научил бы его, как достать ему Марью-красу, черную косу». Бабушка и говорит: «А чай бы, его сейчас тут не тронул?» — «Ох ты, мамынька моя! Кабы он сейчас был у меня, за руки бы его принимал и в сахарные уста бы целовал». Сударыня его матушка и говорит: «А он здесь, сыночек, спит в кладушечке».

Вот Карка обрадовался, сам в кладовую собирался, за руки его принимает, за дубовый стол сажает, чаем-водкой угощает. И сказал Карка-богатырь: «Ох ты, брат Иван-царевич, а я только про тебя слышал, как ты родился и в зыбочке катаешься!» Иван-царевич и говорит: «Я не в зыбочке катаюсь, а на добром коне по дикой степи помыкаюсь. Я не привык в царстве царствовать, я привык по дикой степи летать и больше себе горя увидать». — «А что ты, Иван-царевич, на добром коне по дикой степи помыкаешься, чего ты себе разыскиваешь?» — «А вот что, — говорит Иван-царевич, — за тридевять земель, в тридесятом царстве есть Марья-краса, черная коса; мне хочется ее достать и за себя замуж взять». Кирка-богатырь и говорит: «Мудрено ее взять, а надо один раз умирать, тело и кости по дикой степи раскидать». — «Ох, брат любезный, Карка-богатырь, убытку не принять, так в торговом деле и барыша не видать; а если нам, богатырям, по вольному свету не полытать да хорошей суженой не поискать — это нам не честь, не хвала, чтобы мы по вольному свету не лытали, чтобы нужды себе не видали», — «Ну, — говорит Карка, — эту сказку, Иван-царевич, бросим, а еще нову начнем».

Тут начиналась сказка, начиналась побаска от сивки и от бурки, и от курицы иноходки, от зимняка поросенка наступчатого… Карка-богатырь и говорит: «Ну да, брат, пошутил да и будет. А спросика гуся, не зябнут ли ноги? Я третий год езжу за своей нареченной невестой. Айдака помоги да послушай, что я расскажу: у моей-то невесты сорок кузнецов; как ударят сорок раз — и родятся тотчас сорок военных солдат, вооружены и на бой готовы. Да еще, брат, у моей-то невесты сорок девушек; они сидят в комнате; у каждой девушки сорок булавочек, и как кто булавочкой-то ткнет, и солдат на бой готов. Я буду солдат-то бить, а ты будешь кузнецов рубить; я буду невесту любить, а ты девушек бить». Иван-царевич и говорит: «Умру, брат, с тобой!»

Сели да и поехали.

Приехали в Новодевиченское царство к царь-девице. «Ты, брат Иван-царевич, близко не ходи, а по комнатам ходи, девушек руби да кузнецов-то губи, и близко ко мне не подходи!» Начали силушку рубить, красных девушек губить и царь-девицу в плен брать. Не пиво было варить, не вина тут было курить, а дорого царицу-девку взять. Кузнецов-то погубили, красных девушек порубили, царь-то девицу в плен взяли. Карка-богатырь ее взял и туго к сердцу прижал, и отправились они с ней домой.

Хватился Карка-богатырь, что с ним Ивана-царевича нет. «Ох, — говорит, — мамынька, я его, знать, убил!» А Иван-царевич и говорит: «О да, брат, я здесь!» Они тут пили, гуляли, веселились. «Ну-ка, Иван-царевич, давай-ка выпьем по третьей! Я пью, гуляю, веселюсь и тятьки с мамкой не боюсь!» — «Ох да, Карка-богатырь, головушка болит, больно мочи нет». И чаю не воскушает, и водки не принимает! «Положи ты меня на воздух, на самый легкий!» Думает себе Иваи-царсвич: «Что мне Карка-богатырь, рад или не рад? Дай я нарочно захвораю». И сделался болен, не может ног таскать. Карка-богатырь ходит за ним, как за малым детищем; вынес его во зеленый сад, положил на тесовую кровать, где бы можно его было ветром обдувать. Лежит Иван-царевич в саду на кровати; прилетает к нему его большего брата первая жена, сидит в саду и говорит: «Ох, да не попробавши товар да бросил меня!