Добавить в моё избранное
111 мин, 30 сек 7984
— недоуменно пробормотал Дельмас, вытаращившись на странную, украшенную резьбой в виде паутинки палочку, очень похожую на барабанную.
Сейчас Жак рисковал сильнее, чем должен был рисковать через семь минут: Дельмас мог среагировать по-разному. Например, так, как когда-то Ник Хоупвелл — на палочку дуче Волдеморта.
И тогда — тогда бы, конечно, все получилось в любом случае, но неизвестно, как и какой ценой. Ник Хоупвелл не мог знать всего.
— Простите… — ещё раз совсем не по-военному пробормотал Клеман, в отчаянии поднимая палочку и одновременно почти с ужасом глядя на часы. — Я знаю, что это неправильно, и я, правда, не хотел этого… Но по-другому никак.
— Да что вы себе… — Дельмас уже собрался действовать, но не успел.
Иностранный легион проигрывал MI-5.
— Конфундус!
Дельмас пошатнулся, а глаза его забегали из стороны в сторону.
— Немедленно уводите всех своих подчиненных, кроме меня, как можно дальше отсюда. Выполняйте!
Чёрт! Жак Клеман сейчас ощущал себя Ником Хоупвеллом, которому было безумно противно за то, что он «вынудил» бывшего члена Ордена Феникса Джеймса Поттера докатиться до столь нечестных манипуляций с магглом, но раздумывать было некогда. Ещё в бытность Ником Жак твердо усвоил, что опасность должна быть устранена немедленно и любыми средствами. Да, Конфундус — не слишком правильная с этической точки зрения штука, но сейчас с её помощью удалось спасти минимум десяток жизней. А ещё Клеман помнил, что кроме Ника Хоупвелла пострадал ещё один парнишка, тоже американец. Ник запомнил его, когда лежал в госпитале с контузией: его тоже спас Джеймс Поттер. Правда, двадцатилетний Кайл Мур успел получить ожоги рук второй степени, но это мелочи, главное, остался жив.
Как только Дельмас, петляя из стороны в сторону, как подвыпивший, убрался, Жак спрятал палочку, застегнул каску и принялся внимательно осматриваться в поисках укрытия. Ник Хоупвелл не должен был его увидеть и запомнить. Ник Хоупвелл его не видел и не запомнил, говоря точнее.
А вот самому Жаку Клеману очень хотелось взглянуть на свою первую ипостась. Сейчас он не понимал, для чего ему после Фольклендов, закончившихся длительным лечением пулевого ранения колена, вздумалось подписать контракт с американцами. Сколько тогда в нём было дури и восторженной уверенности в непогрешимости всего, что он делал. Хорошо, что «навсегда» не бывает: через год эта уверенность пошатнется и даст трещину.
«О, черт! Черт! Это же он! Это же… я… Дьявол, точно, я тогда здорово хромал, колено после операции заживало хреново».
Жак Клеман, спрятавшись за первой попавшейся полуобвалившейся стеной, наблюдал за высоким симпатичным молодым человеком в форме американского морского пехотинца. Ник патрулировал вверенную ему территорию и должен был следить, чтобы никто из посторонних не болтался рядом с грузовиками, нагруженными боеприпасами. Глаза Жака, скрытые тонированными стёклами очков, напряженно всматривались в себя самого, верней, в того, кем он был когда-то, и при этом невольно выхватывали незначительные на первый взгляд детали в обстановке: как стоят грузовики, на каком расстоянии друг от друга, какие в них боеприпасы. Любая мелочь могла пригодиться.
Тут мимо грузовиков пробежал оборванный сопливый мальчишка арабской внешности примерно лет семи-восьми, секунду помедлил около грузовика, рядом с которым с другой стороны прохаживался Ник, затем что-то бросил под колёса (не видно, что… чертово зрение!), после чего дал дёру со всех ног. Жак заметил, что маленький араб кривился от боли: мелкий щебень и острые камни наверняка до крови резали босые пятки.
«Значит, этот шкет и устроил инферно… Ты болван, Николас… Да-да, болван… Проморгал ребенка. Сейчас этот грузовик рванет! — он взглянул на часы. Оставалось всего полминуты, может быть, меньше, погрешность примерно в десяток секунд Жак предусмотрел. — А от него — остальные! Нужно вспомнить, в какую сторону меня тогда унесло взрывной волной… Черт, вот дерьмо, беруши забыл! — он спешно полез в нагрудный карман. — Лишь бы успеть вставить! Хреново будет, если и меня контузит. Ещё и грёбаную каску расстегивать. А потом застегивать».
Успел Жак в самое последнее мгновенье. Расчет оказался удачно неверен: всё случилось на двадцать секунд позже. Видимо, часы Ника Хоупвелла, на которые ориентировался Жак, остановились не в момент взрыва, а спустя эти самые секунды.
Когда раздался взрыв, он видел всё происходящее, как в замедленной съёмке…
Страшной силы поток сжатого раскаленного воздуха едва не подхватил Жака из-за стены и не откинул назад. Впрочем, от стены ничего не осталось: она в мгновение превратилась в крошево, растерлась в пыль этой самой волной. Самого капрала Клемана уже в который раз спасла молниеносная реакция: он успел опередить взрывную волну на десятую долю секунды и упал на живот, подставив ладони под лицо: не хватало еще разбить очки и остаться слепым.
Сейчас Жак рисковал сильнее, чем должен был рисковать через семь минут: Дельмас мог среагировать по-разному. Например, так, как когда-то Ник Хоупвелл — на палочку дуче Волдеморта.
И тогда — тогда бы, конечно, все получилось в любом случае, но неизвестно, как и какой ценой. Ник Хоупвелл не мог знать всего.
— Простите… — ещё раз совсем не по-военному пробормотал Клеман, в отчаянии поднимая палочку и одновременно почти с ужасом глядя на часы. — Я знаю, что это неправильно, и я, правда, не хотел этого… Но по-другому никак.
— Да что вы себе… — Дельмас уже собрался действовать, но не успел.
Иностранный легион проигрывал MI-5.
— Конфундус!
Дельмас пошатнулся, а глаза его забегали из стороны в сторону.
— Немедленно уводите всех своих подчиненных, кроме меня, как можно дальше отсюда. Выполняйте!
Чёрт! Жак Клеман сейчас ощущал себя Ником Хоупвеллом, которому было безумно противно за то, что он «вынудил» бывшего члена Ордена Феникса Джеймса Поттера докатиться до столь нечестных манипуляций с магглом, но раздумывать было некогда. Ещё в бытность Ником Жак твердо усвоил, что опасность должна быть устранена немедленно и любыми средствами. Да, Конфундус — не слишком правильная с этической точки зрения штука, но сейчас с её помощью удалось спасти минимум десяток жизней. А ещё Клеман помнил, что кроме Ника Хоупвелла пострадал ещё один парнишка, тоже американец. Ник запомнил его, когда лежал в госпитале с контузией: его тоже спас Джеймс Поттер. Правда, двадцатилетний Кайл Мур успел получить ожоги рук второй степени, но это мелочи, главное, остался жив.
Как только Дельмас, петляя из стороны в сторону, как подвыпивший, убрался, Жак спрятал палочку, застегнул каску и принялся внимательно осматриваться в поисках укрытия. Ник Хоупвелл не должен был его увидеть и запомнить. Ник Хоупвелл его не видел и не запомнил, говоря точнее.
А вот самому Жаку Клеману очень хотелось взглянуть на свою первую ипостась. Сейчас он не понимал, для чего ему после Фольклендов, закончившихся длительным лечением пулевого ранения колена, вздумалось подписать контракт с американцами. Сколько тогда в нём было дури и восторженной уверенности в непогрешимости всего, что он делал. Хорошо, что «навсегда» не бывает: через год эта уверенность пошатнется и даст трещину.
«О, черт! Черт! Это же он! Это же… я… Дьявол, точно, я тогда здорово хромал, колено после операции заживало хреново».
Жак Клеман, спрятавшись за первой попавшейся полуобвалившейся стеной, наблюдал за высоким симпатичным молодым человеком в форме американского морского пехотинца. Ник патрулировал вверенную ему территорию и должен был следить, чтобы никто из посторонних не болтался рядом с грузовиками, нагруженными боеприпасами. Глаза Жака, скрытые тонированными стёклами очков, напряженно всматривались в себя самого, верней, в того, кем он был когда-то, и при этом невольно выхватывали незначительные на первый взгляд детали в обстановке: как стоят грузовики, на каком расстоянии друг от друга, какие в них боеприпасы. Любая мелочь могла пригодиться.
Тут мимо грузовиков пробежал оборванный сопливый мальчишка арабской внешности примерно лет семи-восьми, секунду помедлил около грузовика, рядом с которым с другой стороны прохаживался Ник, затем что-то бросил под колёса (не видно, что… чертово зрение!), после чего дал дёру со всех ног. Жак заметил, что маленький араб кривился от боли: мелкий щебень и острые камни наверняка до крови резали босые пятки.
«Значит, этот шкет и устроил инферно… Ты болван, Николас… Да-да, болван… Проморгал ребенка. Сейчас этот грузовик рванет! — он взглянул на часы. Оставалось всего полминуты, может быть, меньше, погрешность примерно в десяток секунд Жак предусмотрел. — А от него — остальные! Нужно вспомнить, в какую сторону меня тогда унесло взрывной волной… Черт, вот дерьмо, беруши забыл! — он спешно полез в нагрудный карман. — Лишь бы успеть вставить! Хреново будет, если и меня контузит. Ещё и грёбаную каску расстегивать. А потом застегивать».
Успел Жак в самое последнее мгновенье. Расчет оказался удачно неверен: всё случилось на двадцать секунд позже. Видимо, часы Ника Хоупвелла, на которые ориентировался Жак, остановились не в момент взрыва, а спустя эти самые секунды.
Когда раздался взрыв, он видел всё происходящее, как в замедленной съёмке…
Страшной силы поток сжатого раскаленного воздуха едва не подхватил Жака из-за стены и не откинул назад. Впрочем, от стены ничего не осталось: она в мгновение превратилась в крошево, растерлась в пыль этой самой волной. Самого капрала Клемана уже в который раз спасла молниеносная реакция: он успел опередить взрывную волну на десятую долю секунды и упал на живот, подставив ладони под лицо: не хватало еще разбить очки и остаться слепым.
Страница
25 из 32
25 из 32
