Плохой пенс

— Поттер. Джеймс Поттер. Я англичанин.

— Ты ж салага совсем! — изумился командир. — И уже капрал?

Слева послышались жуткие вопли боли и ужаса и ор одного из пехотинцев:

— Парни! Помогите кто-нибудь! Тут Мур! Ему сейчас трындец придет! Он, бедняга, заживо жарится!

— Простите, сэр, я должен помочь! — Жак ринулся туда, где раздавался полный муки крик.

Хорошо, что на торчащую из-за пазухи палочку командир, изумленный и счастливый тем, что обошлось фактически без потерь, не обратил внимания. А если бы обратил… Ну, что ж, был бы ещё один Конфундус.

«Нужно спешить… Скоро рванет еще один грузовик. Потом еще… Это только начало».

Будучи Ником, он никогда не задумывался, как выглядел со стороны. Сейчас он понимал, что все эти парни — просто мясо. Фарш для чьих-то политических игр, начинка для чьих-то сейфов.

— Отойдите!

Это совсем не МИ-6, они просто хотят жить. Жак понимал это и этим пользовался.

Он не мог достать палочку, на нее обратили бы внимание. Бедный парень орал, когда Жак подбегал, но потом затих. Потерял сознание, понял Жак, чуть вытащил палочку, сжав изо всех сил, и прошептал одними губами:

— Глациус.

Проверять, получилось или нет, уже не было времени. Жак просто знал — получилось.

Кто только не вспомнился: и Будда, и Иисус, и Аллах и даже — чушь какая! — Мерлин с Морганой, коих то и дело поминали — а быть может, и не поминали — обитатели и посетители коттеджа Поттеров в далекой Годриковой впадине. Это место стало точкой отсчета: именно оттуда начался очередной виток странного, необъяснимого с точки зрения науки и здравого смысла существования Николаса Хоупвелла в теле волшебника Джеймса Поттера, принявшего в Иностранном французском легионе имя Жака Клемана. Да, это было лишь существование, но рано или поздно все миссии, возложенные высшими силами на Ника, будут выполнены, и тогда он будет свободен! Тогда, наконец-то, можно начинать жить! Только до благословенного освобождения от всех долгов прошлого пока далеко! Восемь лет! Ещё восемь долгих лет ему предстояло мотаться по всему земному шару, участвовать в боевых операциях, находиться в постоянной боевой готовности. Ещё восемь лет его семьёй будут лишь товарищи по легиону и командиры, а все бонусы — это служба, приказы, а еще — кровь, смерть, потери… Этого и в прежней жизни было сколько угодно, но Джеймс Поттер ощущал всё гораздо острее, чем Ник Хоупвелл. Может быть потому, что Джеймсу Поттеру, верней, Жаку Клеману и лет было больше, несмотря на более молодой календарный возраст, и испытания ему выпали более суровые.

А всё началось с того самого рейса Лос-Анжелес-Бостон. И с лангольеров — пожирателей времени. Они уничтожают его абсолютно безвозвратно, но он стал исключением. Ему выпала возможность прожить лишние девять лет. Кто знает, какая участь постигла тех, кто не спал во время первого перехода. Исчезли они без следа или тоже, как и он, должны были выполнить какие-то миссии в других мирах?

Душой Ник уже начал принимать тот факт, что он теперь не Николас Хоупвелл. И даже не Джеймс Поттер. Он — просто мессия во времени, уроборос, кусающий свой хвост, замыкающий события на себе.

— Жив! — раздались крики. — Живой! В госпиталь, ребята! Да займется кто-нибудь уже этими чертовыми машинами?

Ник, верней, Жак, воспользовавшись всеобщим замешательством, ухмыльнулся, покачав головой, и пошел к своим.

Глава десятая

Почему он снова летит через этот разрыв? Ведь это уже было! Давно… Два года назад… Или ничего не было, а всё, что с ним случилось — последние попытки неприкаянной души, затерявшейся во времени, зацепиться за жизнь? Нет же, было… Ясно, что было. И Годрикова впадина была, где он стал Джеймсом Поттером — волшебником двадцати одного года от роду. И безумная езда на «Ночном рыцаре». Потом он завербовался на пять лет в Иностранный легион… И взрыв того самого грузовика, когда он спас самого себя, тоже был. Это же ясно. Черт, откуда опять этот свет? Жутко слепит, и никакой радости, как тогда… Какая боль, господи! Отчего настолько больно? Всё тело — сплошной сгусток боли! Или у него уже нет тела, а это душа… В аду жарится. Да, наверное, так. Он не успел! Он не успел в Белфаст! Эти ребята погибли! Его душа заслужила корчиться в вечных муках…

И снова это барахтанье. Черт возьми, до чего противно; в тот раз была ярко-зеленая обволакивающая субстанция, а в этот… Почему тут столько грязи? Черной грязи… Вонючей, липкой… И что это за лава несется навстречу? Нужно убегать… Скорей… Как можно скорей… Только куда?

Лава меж тем ослепляющей густой массой подступила со всех сторон и навалилась, поглотила, облепила. Теперь даже боли не стало — прошла, растворилась… Стало холодно и тоскливо.

Из пустоты послышался голос. Обычный, человеческий, говоривший на французском языке.