Осколки старого мира

— Позволь уточнить. Только что ты упоминала, что у Усаги не осталось никого, что четверо её друзей пропали без вести и никто не удосужился сообщить ей правду. Если я верно понимаю, сейчас ты собираешься сделать примерно то же самое?

Женщина отворачивается.

— Я не вхожу в круг близких друзей Принцессы Серенити. Кроме того, она знает о моей истинной роли и истинном долге. Формально я вообще не являюсь её защитником. К тому же я не просила вас молчать о причинах моего ухода. Если Принцесса спросит, вы вправе ответить так, как сочтёте нужным.

Индикаторы на кабелях подслеповато помаргивают.

— Думаю, что в целях безопасности мне придётся выйти за пределы бункера.

Всхлипы за стеной становятся чуть громче.

— Счастливого пути, Сецуна-сан.

В операторской непривычно пусто — некому смотреть в мониторы, стучать по клавишам, передавать в комлинки быстрые слова. Мониторы чуть светятся серым и голубым.

В углу пристроилась черноволосая девочка лет десяти, маленькие руки ловко разбирают перегоревшую люминесцентную лампу, рядом — куча тускло отсвечивающего металлического хлама.

— Хотару-тян, может, пойдёшь спать?

Девочка поднимает голову. В красноватом сумраке фиолетовые глаза кажутся темнее обычного.

— Что делаешь?

Вместо ответа девочка протягивает лопнувший стеклянный стержень.

— Сосуд света, — говорит тихо, отчётливо. — Когда-то проводник во тьме, надежда, вера. Теперь — всего-навсего разбитый кусок стекла.

— Придётся заменить. Кажется, у Ами-тян были запасные…

Девочка осторожно проводит пальцем по зазубренным стеклянным краям.

— Свет можно заменить, правильно? А скажи, можно заменить веру? Взять запасную из ящика и вставить в тело?

Чёрные зрачки похожи на туннели метро. На вход в бесконечный лабиринт тоннелей.

— Можно ли заменить надежду? Доверие? Вывинтить разбитые чувства и выкинуть на помойку, а взамен вытащить из ящика новые, вставить точно на место прежних, чтобы следа не осталось?

— Может быть. Всё возможно, Хотару-тян.

По крайней мере, раньше было возможно. Теперь… теперь я уже ни в чём не уверен.

— Может быть, — повторяет девочка. — А можно достать из коробки новый мир? Совсем новый, без единой царапины, совершенный мир, без страданий, ненависти, лжи и зависти, чистый, по всем правилам созданный мир без пятнышек грязи?

— Так нельзя, Хотару-тян. Мы должны сами построить такой мир. Если он изначально совершенен, ему не к чему стремиться. Ему вообще незачем существовать.

— Незачем? — Красноватые блики странно ложатся на чёрные волосы. — А если прежний мир окончательно испортился? Если в нём больше нельзя жить? Если он так плохо функционирует, что в нём ничто не может выжить?

— Так не бы… — Дыхание на секунду прерывается. Не бывает? Тогда что, интересно, творится с миром два последних месяца? Планета, покрытая льдом на сто процентов, заснеженная, вымерзшая, и трое существ без каких бы то ни было надежд, умирающие от холода, — это пригодный для жизни мир, и его можно сделать лучше?

— Не знаю, Хотару-тян.

— Никто не знает. — Бледные губы едва шевелятся. — Никто не верит. Думаешь, они, — кивок в сторону мониторов, — верили? Знали? Нет. Они не верили в этот мир. Не могли жить в нём больше. Но знали: должен прийти новый мир, где лёд станет хрусталём, холод — теплом, смерть — жизнью, одиночество — любовью… незнание сменится знанием, слабость — силой, отчаянье — надеждой, страх — верой… Верили в такой мир. Думаешь, они уходили ради чего-то, принадлежащего этому миру? Нисколько. Никто не верит в этот мир. Не ждёт от него ничего. Люди отказались от него, он ведь непригоден для существования. И мир мстит напоследок. Моря становятся льдом, воздух — пылью, огонь — тьмой, музыка — тишиной. Вот и всё. Никакой несправедливости, никакой лжи. Никаких недомолвок.

— Зачем ты говоришь это мне, Хотару-тян?

— Ты тоже не веришь в этот мир. Но и в любой другой тоже. Ты вообще не веришь больше ни во что. Пытаешься отчаянно поверить в тот, прежний мир, ни секунды не сомневаясь: все, кого ты знал, тоже верили в него, значит, ты не можешь предать их, правда? Но в тебе нет сил. Раньше ты верил в надежду. Верил в свет, единый для всех миров, свет прошлого, будущего и настоящего. А теперь не можешь найти силы, нет, смелость верить в него. Правда?

Зачем ты спрашиваешь, Хотару-тян… Ведь ты была там. Была со всеми нами. Ты стояла за моим плечом в том чёртовом самолёте, ты сама всё видела. Держала меня за руку, пока я золотым кристаллом плыл сквозь звёздные туманности и скопления планет. Стояла за спинами четырёх воительниц, когда они падали на зеркальные плиты. Держала в ладонях их свет. Ты смотрела на двух предателей, отрекшихся от самих себя ради некоего высшего блага. Держала за руки их жертв, одна из них чем-то походила на тебя.