У-а-рэх! У-а-рэх! Что-то в подобие рычания обезьяны проносилось в голове Дениса, когда его отчим, вернувшийся с временных заработков злее раненного волка, вымещал на парне все неудачи дня.
Добавить в моё избранное
5 мин, 10 сек 97
Был поздний вечер, в коммуналках сибирского городка ветер, промозглый и ветхий, стучал незакрытыми оконными рамами, лишившимися стёкол от рук хулиганов. Стая собак, с выеденными блохами островками безшерстия, плелась за одиноким странником.
Когда стая прошла, Денис выбежал из подъезда дома, который его изгнал, и тень изгоя пронеслась по гаражам, мусорным бакам и лужам, пока её не впустила территория автобазы, где спали грузовики и такси, подсвечиваемые луной и обвеваемые холодным ветром.
Денис открыл дверцу первой попавшейся автомашины, оказавшейся грузовиком с пятнами грязи на левой дверце кабины. Внутри нестерпимо пахло собачьей шерстью и человеческой мочой. Дворники грузовика застыли на пол пути, словно кто-то бросил работу, отлучившись на более важное дело.
Сторож, постукивая металлическим прутом об щебень территории охраняемого участка, напевал какую-то рок-н-рольную мелодию, которая доносилась до замершего до огромного сердцебиения Дениса, как бормотание безумца.
«Ну вот, теперь он меня заловит, и плевать ему на то, что это станет для меня ужаснее самой смерти» — думал Денис, сжав кулаки до побледнения кожи на суставах рук.
Денис был охвачен страхом с самого детства. Глубокая душевная рана, нанесённая отцом, служившим прапорщиком в армии и одуревшим от воинского устава, эта рана, что словно игла розы обжигала сердце мальчика, она ослепляюще воздействовала на его ритм жизни, делая насмешки ровесников ядрами, рушившими крепость души.
И вот теперь, когда отчим выгнал из его-же, денисовой, квартиры, парню приходилось ужасаться этой пропащей ночью, сжиматься в один единый комок, над чьей тенью насмехается луна, чей свет давал серым глазам Дениса тусклый свет изгнанника.
Шум от сторожа поглотился тишиной. Не далеко прошёл поезд с вагонами, треся землю словно просеевая её.
Пол часа ничего не происходило, пока не показались шаги, будто давившие апельсины. Сторож неловко качнуло в сторону; матерясь, он нечаянно наступил на пса. Послышался визг и ругань. Отойдя вправо, сторож отлил и застёгивая ширинку, прищемил палец. Проклиная всё и вся, живое и не живое, он подходил к грузовику, в котором на сидениях лежал Денис.
Денис вдруг, пытаясь удержать пустившиеся в пляс зубы, всем сердцем пожелал идущему сторожу провалиться сквозь землю, где его бы грызли черви, большие и склизкие, белым снегом облепившие его, от которых не было избавления. Страх перед этим металлическим прутом был столь велик, что Денис немного обмачил свои штаны. Нестерпимо хотелось бежать, закрыв глаза или уйти в пропасть-землю, к тем червям.
В дверцу застучали снаружи. Это пёс сторожа учуял человека и голос хмельного мужика раздался как рык медведя:
— Выходи, кто бы ты ни был!
Чертыхаясь, Денис выбрался из кабины. Он низко опустил голову и грязные от пыли волосы спали на глаза. Парень собирался что-то сказать, но испуганная глотка не дала произнести ни звука.
— Что ты там делал, говнюк? — прорычал сторож, подбирая поводок с псом на себя, не давая собаке укусить впередистоящего. Пёс громко и протяжно завыл.
Денис прокашлялся и ответил:
— Отчим меня выгнал… Ему премию не дали за работу в выходной… Он охранником в супермаркете работает… Бить меня начал, а я боли боюсь… Я всего боюсь… Я такой с детства…
Сторож стукнул металлическим прутом об землю и пёс замолчал.
— Ты и в армии не был?
Денис виновато усмехнулся:
— Я с дома выходить боюсь, какая там армия…
Сторож заматерившись, достал хлеб из кармана и бросив его во тьму, отпустил пса.
— Ладно, пошли со мной в будку. что стоять здесь на ветру.
Эти двое так и шли, захлёбываясь словами и чувствами, нахлынувшими от этого происшествия. Тени следовали друг другу параллельно.
В сторожке горела керосиновая лампа. Белый кот спал на топчане, вывернув в небывалой амплитуде голову. Работало радио, выводя в пространство навязчивую мелодию.
— Ты можешь держать язык за зубами? — обратился сторож к Денису.
Парень кивнул.
— Вижу что можешь… Ты присядь, а то упадёшь. Слушай… жену я сегодня убил. Почему тебе говорю? Вывезти мне её надо.
Поможешь?
Денис едва не проглотил язык. Всё тело его дрожало, словно по нему пустили ток.
— Но почему?
Сторож вскинул взгляд в потолок, облепленный мухами.
— Случайно всё вышло, толкнул я её в ругани, она упала и стукнулась об камень. и всё — смерть.. Она там, где шины лысые лежат… Закопать её надо по-человечески. но чтоб никто не знал, иначе… сам знаешь…
Они погрузили остывающее тело на тачку и направились в лесок. Пёс плёлся рядом, пугая кошек. Хотелось безудержно говорить, но эти двое молчали как рыбы.
Труп женщины несколько раз соскальзывал с тачки, опускаясь в пыл — ох, и навозился с ним Денис, а мужик только ухмылялся, уже протрезвевший и бодрый.
Когда стая прошла, Денис выбежал из подъезда дома, который его изгнал, и тень изгоя пронеслась по гаражам, мусорным бакам и лужам, пока её не впустила территория автобазы, где спали грузовики и такси, подсвечиваемые луной и обвеваемые холодным ветром.
Денис открыл дверцу первой попавшейся автомашины, оказавшейся грузовиком с пятнами грязи на левой дверце кабины. Внутри нестерпимо пахло собачьей шерстью и человеческой мочой. Дворники грузовика застыли на пол пути, словно кто-то бросил работу, отлучившись на более важное дело.
Сторож, постукивая металлическим прутом об щебень территории охраняемого участка, напевал какую-то рок-н-рольную мелодию, которая доносилась до замершего до огромного сердцебиения Дениса, как бормотание безумца.
«Ну вот, теперь он меня заловит, и плевать ему на то, что это станет для меня ужаснее самой смерти» — думал Денис, сжав кулаки до побледнения кожи на суставах рук.
Денис был охвачен страхом с самого детства. Глубокая душевная рана, нанесённая отцом, служившим прапорщиком в армии и одуревшим от воинского устава, эта рана, что словно игла розы обжигала сердце мальчика, она ослепляюще воздействовала на его ритм жизни, делая насмешки ровесников ядрами, рушившими крепость души.
И вот теперь, когда отчим выгнал из его-же, денисовой, квартиры, парню приходилось ужасаться этой пропащей ночью, сжиматься в один единый комок, над чьей тенью насмехается луна, чей свет давал серым глазам Дениса тусклый свет изгнанника.
Шум от сторожа поглотился тишиной. Не далеко прошёл поезд с вагонами, треся землю словно просеевая её.
Пол часа ничего не происходило, пока не показались шаги, будто давившие апельсины. Сторож неловко качнуло в сторону; матерясь, он нечаянно наступил на пса. Послышался визг и ругань. Отойдя вправо, сторож отлил и застёгивая ширинку, прищемил палец. Проклиная всё и вся, живое и не живое, он подходил к грузовику, в котором на сидениях лежал Денис.
Денис вдруг, пытаясь удержать пустившиеся в пляс зубы, всем сердцем пожелал идущему сторожу провалиться сквозь землю, где его бы грызли черви, большие и склизкие, белым снегом облепившие его, от которых не было избавления. Страх перед этим металлическим прутом был столь велик, что Денис немного обмачил свои штаны. Нестерпимо хотелось бежать, закрыв глаза или уйти в пропасть-землю, к тем червям.
В дверцу застучали снаружи. Это пёс сторожа учуял человека и голос хмельного мужика раздался как рык медведя:
— Выходи, кто бы ты ни был!
Чертыхаясь, Денис выбрался из кабины. Он низко опустил голову и грязные от пыли волосы спали на глаза. Парень собирался что-то сказать, но испуганная глотка не дала произнести ни звука.
— Что ты там делал, говнюк? — прорычал сторож, подбирая поводок с псом на себя, не давая собаке укусить впередистоящего. Пёс громко и протяжно завыл.
Денис прокашлялся и ответил:
— Отчим меня выгнал… Ему премию не дали за работу в выходной… Он охранником в супермаркете работает… Бить меня начал, а я боли боюсь… Я всего боюсь… Я такой с детства…
Сторож стукнул металлическим прутом об землю и пёс замолчал.
— Ты и в армии не был?
Денис виновато усмехнулся:
— Я с дома выходить боюсь, какая там армия…
Сторож заматерившись, достал хлеб из кармана и бросив его во тьму, отпустил пса.
— Ладно, пошли со мной в будку. что стоять здесь на ветру.
Эти двое так и шли, захлёбываясь словами и чувствами, нахлынувшими от этого происшествия. Тени следовали друг другу параллельно.
В сторожке горела керосиновая лампа. Белый кот спал на топчане, вывернув в небывалой амплитуде голову. Работало радио, выводя в пространство навязчивую мелодию.
— Ты можешь держать язык за зубами? — обратился сторож к Денису.
Парень кивнул.
— Вижу что можешь… Ты присядь, а то упадёшь. Слушай… жену я сегодня убил. Почему тебе говорю? Вывезти мне её надо.
Поможешь?
Денис едва не проглотил язык. Всё тело его дрожало, словно по нему пустили ток.
— Но почему?
Сторож вскинул взгляд в потолок, облепленный мухами.
— Случайно всё вышло, толкнул я её в ругани, она упала и стукнулась об камень. и всё — смерть.. Она там, где шины лысые лежат… Закопать её надо по-человечески. но чтоб никто не знал, иначе… сам знаешь…
Они погрузили остывающее тело на тачку и направились в лесок. Пёс плёлся рядом, пугая кошек. Хотелось безудержно говорить, но эти двое молчали как рыбы.
Труп женщины несколько раз соскальзывал с тачки, опускаясь в пыл — ох, и навозился с ним Денис, а мужик только ухмылялся, уже протрезвевший и бодрый.
