Причины и последствия

Гарри рос, и страх начал переходить в ненависть. Порой Петунья сама ужасалась своим поступкам. Постепенно на ребенка взваливали все больше работы по дому — готовка, сад, приборка. Когда племянник был занят, он полностью сосредотачивался на выполняемом деле и от него не было сюрпризов. Это абсолютно устраивало семью Дурслей.

Пока не случилась та отвратительная история с поджогом. Петунья готова признать, что Вернон переборщил с наказанием. Для семилетнего ребенка подобное было слишком. Но ответная реакция мальчишки… Тот день рождения Гарри едва не закончился сожженным домом и больницей для всей их семьи.

С тех самых пор Гарри стал постоянно жить в чулане. Раньше туда его отправляли только в качестве наказания. Но страх за семью смешался с ненавистью к магии и презрением к самой себе, а в результате снова страдал Гарри. Да, Петунья понимала, что просто мстит за свое собственное детство, за оскорбления от сестры, за отсутствие магии у нее самой, но никогда и никому в этом бы не призналась.

Особенно Петунью раздражали вопросы Гарри о родителях, потому что ей нечего было сказать. Слово «автокатастрофа» слетело с языка легко, будто и не было ложью. А фотографий сестры у нее не осталось — она все уничтожила после одной из ссор, еще до рождения сына. Но, к счастью, со временем он перестал спрашивать. Видимо, наказания все же работали.

Чулан стал спасением — Гарри не видел их, они не видели Гарри. Иллюзия того, что в жизни Петуньи «все нормально». Но постоянные выходки этого мальчишки! О Дурслях шептались все соседи. Петунья любила узнавать новые слухи и сплетни, но уж точно не быть их причиной. А все из-за глупого мальчишки!

Петунья на многое закрывала глаза. А время все бежало и бежало. В одиннадцатое лето она с трудом делала вид, что действительно собирается отправить племянника в обычную школу. По ночам, разглядывая ночной город, она думала только об одном — письмо, скоро придет письмо. Остался месяц, три недели, две недели, десять дней…

Даже исчезнувшее в зоопарке стекло не отвлекло ее надолго — ночью Петунья снова тряслась от страха. Она не знала, чего хотела больше — чтобы Гарри наконец уехал в Хогвартс и большую часть времени они его не видели или чтобы мальчик остался тут, ничего не знающий о своей… магии. А вдруг он научится чему-то ужасному и решит отомстить? Ведь Лили колдовала на каникулах.

Решение просто игнорировать письмо, будто никаких волшебников не существует, расставило все на места. Петунья наконец-то спокойно заснула.

Вернон испугался письма куда сильнее, чем она. Конечно, ведь он просто не знал, чего ждать от волшебников. Жена сообщила ему, что письма они уничтожат не вскрытыми. Он согласился.

Решение оказалось неверным. Чем больше писем попадало в дом, тем сильнее на Дурслей косились на улице и перешептывались за спиной в магазине. Вернона все это выводило из себя, а у него и так было больное сердце. Чтобы еще больше не волновать мужа, Петунья с ним просто не спорила. Даже отъезд и ночевка в хижине были не важнее его здоровья.

Но ночью за племянником пришел огромный бородатый и волосатый мужик с розовым зонтиком. Это было настолько странно, что целых пять минут они не боялись. Петунья неожиданно для себя высказала часть правды и была почти рада. До тех пор, пока мужик не вырастил Дадли поросячий хвост.

Тогда Петунья махнула рукой на племянника. Да пускай катится туда, где убили его родителей! Туда ему и дорога, ко всяким ненормальным! Только бы их прекрасную семью больше никто не трогал!

И этот мужик забрал Гарри. Мальчик уехал в Хогвартс. А первого ноября Петунья опять, как и в течение десяти лет до того, зажгла две свечки в храме. Она не была уверенна в дне смерти, никогда не видела могил, но все же помнила. Потом, подумав, зажгла еще одну. Так, на всякий случай.

Зачем? Об этом она думала долгими зимними ночами, вслушиваясь в уличные звуки, но ответ узнала лишь летом. Когда мальчишка вернулся.

Несмотря на все, Петунья скучала по нему. На какую-то сотую, тысячную долю от испытываемого страха, но это чувство было. Оно походило на занозу в сердце, крошечную, но ужасно болезненную. Осознание подобного вызывало еще больше страха и презрения, однако, только в присутствии самого Гарри. Без него негативные чувства почти исчезали, оставалось лишь раздражение на магию, а не на ее носителя.

И теперь год от года Петунья в первый день ноября ставила три свечки — две мертвым, одну живому. А Гарри с каждым годом взрослел. В его изумрудных глазах, становившихся все серьезнее, не было никаких вопросов. Волшебный мир не был для него сказкой, счастливой уж точно.

Это постепенно примирило Петунью с мальчиком. Внешне она старалась казаться прежней, но ненависть больше не горела, она рассыпалась пеплом, а страх окончательно ушел после случая с дементорами, когда Петунья увидела, как Гарри тащит Дадли на последнем издыхании, сам почти падая от усталости.