Неправильная девочка

Каждый день Эфраим поднимается на верхнюю палубу, смотрит на небо. Чем больше проходит времени, тем сильнее тают надежды на возвращение Свантесона. Наверное, в дело вмешалось одно из тех проклятых «если», без которых не обойтись в серьезных делах. Поэтому когда с головного корабля докладывают об обнаружении в небе неопознанного объекта, Эфраим приказывает развернуть систему ПВО. Просто на всякий случай. Объект не отвечает на запрос радиосвязи, а механолет впервые за прошедшие дни просто молчит.

Проходит не больше получаса, как Эфраим видит — вернулся, чертяка. Это все же город, тот самый, что Малыш описывал Бирку. С мостами, улочками, прудом, флюгерами на крышах. Невозможная сказка, подернутая пленкой защитного энергетического поля. Эфраим приказывает ПВО выжидать: мало ли что могло произойти со связью, да и кто знает, не отправит ли поле снаряды ПВО в обратный полет. Он оказывается прав: не проходит и часа, как в рации, прерываясь, хрипя и шипя, продирается голос Свантесона, запрашивающего возможность «припарковаться» над центром «Атлантиса». После разрешения город зависает над «Атлантисом» и начинает медленно следовать за ним.

— Пусть Бирк поднимется в город, — говорит Сванте по рации, — я спущу за ним карлсона. После этого мы с ним продолжим работу над имплантами нового поколения.

— А к нам спуститься не хочешь? — интересуется Эфраим.

— Мне нечего сейчас делать внизу, — холодно отвечает Сванте. — Как только будет что-то, что потребует вашего участия, капитан, я передам данные. Когда все будет готово для проведения операции, мы с Бирком спустимся. Не раньше.

Ни Сванте, ни Эфраим не поднимают тему того, что будет потом, когда организм Пеппи будет модифицирован еще раз — окончательно. «Пусть забирает Боссе, если захочет, — в конце концов решает Эфраим, — и улетает куда глаза глядят».

Пеппи

— Отпусти меня, негодная девчонка! — пищит фру Розенблюм, пока Пеппи переносит ее через улицу. Пеппи не понимает, в чем же дело, неужели фру Розенблюм так хотелось попасть под экипаж?

Видимо, что-то она все-таки сделала не так, потому что уже видит, как широкими шагами к ней идет Сванте, а за ним мелкими шажочками семенит Бирк. Неужели он обиделся на то, что полчаса назад, когда у него случайно загорелись штаны, она бросила его в пруд? Но ведь огнетушителей и другой воды рядом не было, да и утонуть ему Пеппи не дала, сама же из пруда и выловила.

— Развлекаешься? — смеется Сванте, и ему очень идет улыбка, он словно лет на десять молодеет, а глаза становятся не сине-ледяными, как бывает, когда он зарывается в свой кульман и очередной проект по уши, а веселыми и искристыми, такими теплыми, как летнее небо.

— Я помогала, — возмущается Пеппи. Она не виновата, что горожане в летающем городе Сванте нервные и какие-то грустные. Им не по нраву, что Пеппи с ее усиливающими мышечными имплантами может поднять над головой экипаж, они даже не понимают, что для Пеппи это все в новинку и ей действительно весело и нравится, что она может делать что-то кроме рисования и чтения. Они не могут понять, насколько ей действительно нравится здесь, в летающем городе, который Пеппи очень хочется назвать «Виллекуллой»³, но она пока еще не осмелилась предложить это Сванте. Она даже не боится, что он откажет, просто совершенно не хочет его обидеть. Все же у его города никогда не было названия, и сочтет ли он достойным это, насмешливое, искрящееся? У него здесь все спокойно, цветут сады, поют механические птички, и даже те, кого Сванте собрал в городе, будто только-только оттаивают от чего-то страшного, злого, что было в их жизнях раньше. Нет, Пеппи знает, что в мире было много проблем, было то, что папа и Сванте, и Бирк, и Кристофер, и многие-многие другие называют войнами и армагеддоном, но для Пеппи это только названия, не больше. Когда Сванте впервые привел ее в город, она просто стояла на мосту, не веря, что мир — настолько огромный, что можно подняться в небо, что можно смотреть на море, и оно не будет ограничено парой окон, а будет — куда ни глянь — повсюду. Оказывается, океан — это огромная штука. Сванте тогда крепко взял ее за руку, не давая ее личному миру опрокинуться, но это не помогло: день за днем Пеппи, привыкшая к четырем стенам палаты, чувствует, как ее мир переворачивается вверх тормашками.

«Ну ты только подумай, — сказала она вчера Сванте, — ну серьезно, разве может быть такое, чтобы в городе не было праздников? Ни одного!» А Сванте уверен, что может. И в городе у него ни одного праздника не было. Сванте сказал: «Потребуются средства». Хотя почесал в затылке и задумался. И Пеппи радуется: ведь он точно так же задумался, когда она предложила оживить город, собрать тут всех, кто дорог Сванте, его родных и друзей. Он долго отнекивался, говорил, что привык к тишине и покою.

— Но я разве мешаю тебе? — спросила Пеппи, готовясь обидеться.

— Ты — нет, — ответил он и улыбнулся.