Утром в постели моей

— К богу? — шепотом переспросил Криденс, пытаясь спрятаться в пене.

— Они не были богами, — улыбнулся Грейвз. — Просто великими магами, которые правили Грецией. Мать много рассказывала мне о них. Легенды… сказки. Она знала наизусть длинные поэмы, а я выучивал их с её слов.

— А какие стихи вам нравятся? — спросил Криденс, высовываясь из воды по плечи.

Грейвз наклонился, провёл костяшками пальцев по его щеке, стирая следы пены.

— Ветрам весенним во всем, Диодор, совершенно подобна

Страсть моя, ибо во мгле темного моря летит, — негромко сказал он. Криденс прикусил губу, у него начали полыхать кончики ушей, но он смотрел на Персиваля, не отрываясь.

— То ты покажешься мне ненастным, а то вдруг светлеешь

Милой улыбкою уст, взглядом лучистым своим, — тихо продолжил Грейвз. Криденс смотрел растерянно, будто не понимал ни слова, бегал глазами по лицу.

— Словно крушенье терплю — несет меня бурное море.

Словно я сбился с пути — так меня ветер несет, — продолжил Грейвз. Смущение разлилось у Криденса от ушей по всему лицу, будто он умылся слишком горячей водой, и поэтому полыхал даже лбом и кончиком носа.

— Дай же мне знать, наконец, я принят или отвергнут,

Должен узнать я, куда гонит теченье меня, — закончил Грейвз, с ласковой усмешкой глядя на Криденса. Тот сверкал глазами, до подбородка прячась в воде.

— Не понравилось? — спросил Грейвз, плеснув водой в его сторону.

— Понравилось, — сипло сказал тот. — Очень красиво… Только… непривычно звучит.

— Это гекзаметр, — сказал Грейвз. — Некоторые считают, что его придумал поэт по имени Орфей. Я его очень далёкий потомок по линии матери.

— Он ваш предок, как Гондульфус?

— Да. Только Гондульфус родился примерно двести пятьдесят лет назад, а Орфей… тысячи четыре, если мама правильно помнила.

— Вы знаете всех своих предков на четыре тысячи лет назад? — недоверчиво спросил Криденс.

— Нет, только самых значимых, — улыбнулся Грейвз. — Мне было слишком скучно зубрить всех.

Криденс опустил глаза, побулькал пальцами.

— А вы знаете ещё такие стихи? — тихо спросил он, глядя на свои руки.

Птицы, не щебечите, не мучьте меня понапрасну,

Милый мальчик уснул утром в постели моей!

Вы ведь, болтушки, в ветвях притаились — молю, замолчите,

Сплетниц племя! Скорей дайте и мне отдохнуть!

Грейвз читал по памяти, удивляясь, как после такого долгого забвения на ум сами приходят и Мелеагр, и Феокрит, и десятки других поэтов, воспевавших юношей. Криденс жадно слушал, будто понимал каждое слово, и как только Грейвз останавливался, просил ещё и ещё. У него сияли глаза, он смотрел, не отрываясь, будто думал, что Грейвз сам писал для него нескромные признания. Он лежал, откинув голову на край ванны, сам до одури похожий на черноглазого кудрявого мальчика, по которому древние мужи сходили с ума. Улыбался, рассеянно облизывая раскрытые губы.

— Я никогда не думал, что про это можно говорить стихами, — сказал он, когда Грейвз замолчал, чтобы передохнуть. — Я думал… про это невозможно сказать, потому что таких слов не существует.

— Просто никто не занимался твоим образованием, — сказал Грейвз. — Поэтому у тебя нет подходящих слов. Я достану тебе «Британнику». Там двадцать девять томов — чтения хватит надолго. Но оно будет сложнее Истории магии.

— Я справлюсь, — уверенно сказал Криденс. — Я хочу… — он сдавленно вздохнул, — я хочу разговаривать с вами. Не только слушать и спрашивать.

— Мне нравится, когда ты спрашиваешь, — улыбнулся Грейвз. — И когда слушаешь.

Криденс вздохнул с досадой, положил ногу на бортик ванны, почти рядом с Грейвзом. У него были сморщенные от горячей воды пальцы и розовые ступни. Слишком близко. Опасно близко. Персиваль не смог удержаться — пощекотал.

Короткий вскрик, нога мелькнула в воздухе, ударила в воду — волна ударила в спину — Грейвз не успел ни заслониться, ни отпрянуть. Через секунду он был мокрым, как тюлень. Белая рубашка прильнула к телу, волосы упали на лоб.

— Пф, — сказал Грейвз, выплёвывая воду, и сурово посмотрел на Криденса. Тот глядел в ответ с изумлённым ужасом, прижав руки к груди. Волосы лезли в глаза, Грейвз попытался их отбросить, встряхнув головой, но те были слишком тяжёлыми от воды. С них капало.

— Я боюсь щекотки, — прошептал Криденс, сжавшись. — Простите.

Он нервно хихикнул, сжал губы — смех прыснул сквозь них.

— Криденс… — укоризненно сказал Грейвз. Фыркнул, чтобы сдуть прядь волос с носа. Криденс прикусил пальцы, сдерживая хихиканье. В глазах быстро таял испуг.

— Вы накажете меня, сэр? — спросил он шёпотом, в котором не было ни грамма раскаяния — сплошная надежда.

Ах ты паршивец, — подумал Грейвз, улыбаясь почти против воли.