Добавить в моё избранное
32 мин, 40 сек 2357
Это был молодой пацан, его ровесник. Чуть выше среднего роста, ладный и стройный. Ванюха разглядел на погонах ефрейторскую лычку — значит, срочник.
— Ты живой, Космонавт? — спросил пацан, и Ванюху царапнула какая-то неправильность происходящего. Что-то было не так, но что — он не мог сообразить, видимо, ещё не успел прийти в себя после падения.
— Живой, — нелюбезно отозвался он, — А ты кто такой? И чего здесь шляешься?
— Я — Макс, — коротко ответил паренёк в оперативке, словно бы это всё и объясняло. Ванюха присмотрелся: ну, пацан как пацан. Физиономия самая обычная, вполне располагающая — но Ванюхе явно не знакомая.
— Ты из кабельного взвода, что ли? Какой ещё, к чёрту-дьяволу, Макс?
Паренёк спокойно посмотрел Ванюхе в глаза, и сказал:
— Ну, называй меня «Старый», если тебе так больше нравится.
Ванюха не сразу осознал смысла прозвучавших слов, но ему вдруг сделалось как-то неуютно, он даже поёжился:
— Да ты кто такой-то? — с нажимом выпалил Ванюха, но ефрейтор лишь улыбнулся:
— Не узнал, стало быть? А мог бы и догадаться!
И тут Ванюха понял, что ему сразу показалось неправильным: когда говорил он, Ванюха — его голос гулко отражался от выложенных дорогущим кафелем стен нижней посадочной. А когда говорил ефрейтор — никакого эха не было, Ванюха слышал его слова, словно бы они возникали сразу внутри головы.
Волна иррационального, животного ужаса ударила словно ледяной шквал, и на несколько мгновений парень полностью потерял над собой контроль: он позорно засучил ногами, и судорожно цепляясь руками за ступени, каким-то непостижимым образом изловчился забраться на несколько метров вверх по эскалатору; попытался подняться; оступился; упал — и, наконец, понял, что никуда ему не деться от этого спокойного и страшного взгляда незнакомца. Он скорчился, полулёжа на ступенях; сердце бешено колотилось, в висках тяжело стучало; уши резал противный то ли звон, то ли свист.
Чувак в оперативке криво усмехнулся и сказал:
— Не ссы. Солдат ребёнка не обидит.
Он ещё какое-то время смотрел обалдевшему Ванюхе прямо в глаза, потом вдруг подмигнул, сделал несколько шагов назад, повернулся и уверенной походкой удалился в направлении КДП.
Страх тут же схлынул, но в себя Ванюха пришёл не скоро: он долго сидел на ступенях, пытаясь понять — что это было. Глюк? Розыгрыш? Что за чудной ефрейтор такой? Чего шляется по наклону? И говорит странно, и оперативка у него какая-то необычная… И Ванюхе уже было совершенно непонятно, чего это он вдруг испугался… «Может, догнать его, сволоча?» — мелькнула в голове тоскливая мысль; но догонять ефрейтора ему почему-то совсем не хотелось…
В машзал всё равно пришлось подниматься — за курткой. Ванюха долго пялился на гитару, потом решился — взял в руки и попробовал сыграть хоть что-нибудь. Но — нет. Играть на гитаре Ванюха не умел.
Об этом случае Ванюха никому не рассказывал. Он пытался было поговорить с Объектом, но — странное дело! — впервые ощутил какое-то отчуждение: Старый, почему-то, не хотел об этом слышать.
Между тем, не прошло и недели, как ротные деды вдруг почему-то стали настойчиво интересоваться у Ванюхи — не замечал ли он чего странного на Объекте? Ванюха пожимал плечами и уверял, что ничего особого не замечал. Врать он не умел, и проницательные старшие товарищи поняли, что чего-то Ванюха не договаривает. Дедам это очень не понравилось, и вечером в умывальнике роты состоялась довольно неприятная беседа. Ванюха впервые ощутимо получил пиздюлей, но всё равно ничего не сказал. Да и чего бы он мог сказать-то?
Готовясь к следующей смене, Ванюха вдруг отчётливо осознал, что ему впервые не хочется спускаться на Объект. Но… куда было деваться…
С Объектом явно было что-то не то. Физически это ощущалось как довольно неприятный звон в ушах. А не физически — как некая отстранённость. Ванюха не чувствовал обычного «контакта», этого дружелюбного, обволакивающего присутствия…
В тот день, при выполнении довольно незамысловатых работ, серьёзные травмы получили три человека из роты. По странному совпадению, именно эти трое «метелили» Ванюху вчера в умывальнике…
Вечером взводный позвал его в канцелярию. Олежка демонстративно закрыл дверь на замок, велел сесть, и сказал:
— Я слышал, у тебя рамсы какие-то были с ротными? Ну, чего молчишь?
— Если жаловаться стану, ты же первый меня уважать перестанешь, — просто ответил Ванюха.
— Да срать мне на ротных, — Олежка был прям до невозможности, — И если они тебе пиздюлей дали — тоже насрать. Не маленький, сам должен разобраться. Меня другое интересует — из за чего были рамсы?
— Ротные спрашивали — не замечал ли я в последнее время чего странного на Объекте, — осторожно ответил Ванюха.
— И — что?
— Я сказал, что не замечал ничего… Они не поверили.
— Ты живой, Космонавт? — спросил пацан, и Ванюху царапнула какая-то неправильность происходящего. Что-то было не так, но что — он не мог сообразить, видимо, ещё не успел прийти в себя после падения.
— Живой, — нелюбезно отозвался он, — А ты кто такой? И чего здесь шляешься?
— Я — Макс, — коротко ответил паренёк в оперативке, словно бы это всё и объясняло. Ванюха присмотрелся: ну, пацан как пацан. Физиономия самая обычная, вполне располагающая — но Ванюхе явно не знакомая.
— Ты из кабельного взвода, что ли? Какой ещё, к чёрту-дьяволу, Макс?
Паренёк спокойно посмотрел Ванюхе в глаза, и сказал:
— Ну, называй меня «Старый», если тебе так больше нравится.
Ванюха не сразу осознал смысла прозвучавших слов, но ему вдруг сделалось как-то неуютно, он даже поёжился:
— Да ты кто такой-то? — с нажимом выпалил Ванюха, но ефрейтор лишь улыбнулся:
— Не узнал, стало быть? А мог бы и догадаться!
И тут Ванюха понял, что ему сразу показалось неправильным: когда говорил он, Ванюха — его голос гулко отражался от выложенных дорогущим кафелем стен нижней посадочной. А когда говорил ефрейтор — никакого эха не было, Ванюха слышал его слова, словно бы они возникали сразу внутри головы.
Волна иррационального, животного ужаса ударила словно ледяной шквал, и на несколько мгновений парень полностью потерял над собой контроль: он позорно засучил ногами, и судорожно цепляясь руками за ступени, каким-то непостижимым образом изловчился забраться на несколько метров вверх по эскалатору; попытался подняться; оступился; упал — и, наконец, понял, что никуда ему не деться от этого спокойного и страшного взгляда незнакомца. Он скорчился, полулёжа на ступенях; сердце бешено колотилось, в висках тяжело стучало; уши резал противный то ли звон, то ли свист.
Чувак в оперативке криво усмехнулся и сказал:
— Не ссы. Солдат ребёнка не обидит.
Он ещё какое-то время смотрел обалдевшему Ванюхе прямо в глаза, потом вдруг подмигнул, сделал несколько шагов назад, повернулся и уверенной походкой удалился в направлении КДП.
Страх тут же схлынул, но в себя Ванюха пришёл не скоро: он долго сидел на ступенях, пытаясь понять — что это было. Глюк? Розыгрыш? Что за чудной ефрейтор такой? Чего шляется по наклону? И говорит странно, и оперативка у него какая-то необычная… И Ванюхе уже было совершенно непонятно, чего это он вдруг испугался… «Может, догнать его, сволоча?» — мелькнула в голове тоскливая мысль; но догонять ефрейтора ему почему-то совсем не хотелось…
В машзал всё равно пришлось подниматься — за курткой. Ванюха долго пялился на гитару, потом решился — взял в руки и попробовал сыграть хоть что-нибудь. Но — нет. Играть на гитаре Ванюха не умел.
Об этом случае Ванюха никому не рассказывал. Он пытался было поговорить с Объектом, но — странное дело! — впервые ощутил какое-то отчуждение: Старый, почему-то, не хотел об этом слышать.
Между тем, не прошло и недели, как ротные деды вдруг почему-то стали настойчиво интересоваться у Ванюхи — не замечал ли он чего странного на Объекте? Ванюха пожимал плечами и уверял, что ничего особого не замечал. Врать он не умел, и проницательные старшие товарищи поняли, что чего-то Ванюха не договаривает. Дедам это очень не понравилось, и вечером в умывальнике роты состоялась довольно неприятная беседа. Ванюха впервые ощутимо получил пиздюлей, но всё равно ничего не сказал. Да и чего бы он мог сказать-то?
Готовясь к следующей смене, Ванюха вдруг отчётливо осознал, что ему впервые не хочется спускаться на Объект. Но… куда было деваться…
С Объектом явно было что-то не то. Физически это ощущалось как довольно неприятный звон в ушах. А не физически — как некая отстранённость. Ванюха не чувствовал обычного «контакта», этого дружелюбного, обволакивающего присутствия…
В тот день, при выполнении довольно незамысловатых работ, серьёзные травмы получили три человека из роты. По странному совпадению, именно эти трое «метелили» Ванюху вчера в умывальнике…
Вечером взводный позвал его в канцелярию. Олежка демонстративно закрыл дверь на замок, велел сесть, и сказал:
— Я слышал, у тебя рамсы какие-то были с ротными? Ну, чего молчишь?
— Если жаловаться стану, ты же первый меня уважать перестанешь, — просто ответил Ванюха.
— Да срать мне на ротных, — Олежка был прям до невозможности, — И если они тебе пиздюлей дали — тоже насрать. Не маленький, сам должен разобраться. Меня другое интересует — из за чего были рамсы?
— Ротные спрашивали — не замечал ли я в последнее время чего странного на Объекте, — осторожно ответил Ванюха.
— И — что?
— Я сказал, что не замечал ничего… Они не поверили.
Страница
4 из 10
4 из 10
