Erratum

Коротко стриженый блондин с широкими плечами и узкими бедрами лежал в куче тел рядом с ней, лениво забросив ногу ей на бедро. Она отбросила ногу и с трудом выбралась из кучи. Все тело ныло, словно после бесконечных упражнений.

— Неплохо было, да? — блондин приоткрыл глаза и наблюдал за выражением ее лица. — Съешь ягод, крошка, и тебе сразу станет легче. — Он протянул ей веточку с незнакомыми красными ягодами. Не обращая на него внимания, она двинулась по показавшемуся ей знакомым маршруту и дошла до озера, со спадающими в него со скал водопадами. Улыбки молодых людей, резвящихся в воде, блаженные лица спящих — что-то не давало ей покоя. Для того чтобы понять, ей нужно было сделать что-то неправильное. Нужно было вырваться. Она не понимала, почему так настойчиво звенит в ее голове эта странная мысль, но единожды возникнув она уже не умолкала: вырваться-вырваться-вырваться. Тогда, цепляясь за ветки кустов, обдирая цветы и не сожалея о них, она забралась на самый верх скалы, к началу водопадов, и взглянув на блюдце мира, расстелившегося у ее ног, с юношами и девушками, спящими и бодрствующими, распахнув руки, бросилась вниз.

— Какого проклятого, — услышала она ругательство, а потом все исчезло.

Они все были исхудавшие до невозможности. Кожа да кости, только никто не умирал, потому что они уже умерли. Толпы мучеников бродили от места к месту в поисках хоть чего-нибудь. Когда кто-то из них в очередной раз отчаивался, тогда падал на четвереньки и припадал к огненной лаве, текущей в разломах между камней. Что было страшнее: боль от раскаленной жидкости, текущей по пищеводу или боль от ставшего невыносимым голода. Временами кто-то пытался есть почву у них под ногами, но она камнями ложилась в пустые желудки, вызывая мучения и рвоту. Лили не знала, сколько еще они будут метаться по пустыне, когда это все началось и закончится ли. Но заметила, что иногда в небе появлялись мелкие существа, похожие на летучих мышей, и с высоты своего полета наблюдали за людьми.

— Я так хорошо ел, у меня было все, всего в избытке, — простонал человек рядом с Лили, падая на колени.

— Подымайся и иди, иначе тебя заклюют эти, — произнес старик, подталкивая упавшего и указывая рукой в небо на неясные силуэты.

— Да пусть заклюют, — выдохнул тот.

— Если ты надеешься сдохнуть, то ты не сдохнешь, это просто еще одна пытка.

— Да за что же это все? — он воздел руки к небу.

— За избыток, — ответил старик, и больше не трогая его, поплелся за остальными.

— Разве он виновен, если у него был избыток? — спросила, догоняя его, Лили.

— Виновен, что не раздал его, — ответил ей старик. — Беда многих здесь — жадность. То, что блага и удовольствия материальные ставили выше духовных.

— А вы?

— А я думал, что еще успею раздать, — горько усмехнулся старик. — А ты чего тут? — Он внимательно посмотрел на девушку. — Богатый муженек? Жила — не тужила?

— Я? — Лили едва не остановилась от такого абсурдного предположения. Она за всю свою жизнь состоятельных людей видела разве что по телевизору. А так, за ней ухаживали лишь бедные студенты в институте и цеплялись вечно какие-то печальные алкоголики.

— Вижу, промахнулся, — заметил старик. — Поесть любила? — он окинул ее оценивающим взглядом.

Лили не удержалась, чтобы не посмотреть на свои худющие руки, точащие из-под оборванной заношенной одежки.

— Ты сейчас-то не смотри, — ухмыльнулся собеседник, — сейчас мы все здесь балерины.

— Хоть сейчас, хоть раньше, — она вспомнила, как они месяц ели одну овсянку, потому что закончились деньги и никто не мог найти работу.

— Странно как-то, — заметил старик, — и жадности в тебе я не ощущаю, сколько ни смотрю.

— А вы смотрите? Зачем вам это? — спросила она. — За нами и так сверху наблюдают.

— Полезно знать, что от кого ждать, когда расклады изменятся.

— Какие расклады? — Лили смотрела на старика широко раскрытыми глазами.

— Я ведь не за дурака при жизни все свои излишки получил, — произнес он. — Время от времени тут появляются птички более высокого полета, и бросают хлеб наш насущный… только это один шанс на всех.

Лили продолжала смотреть на него, ничего не понимая.

— О чем вы?

— О чем-о чем, ты что, не знаешь, что такое хлеб?

— Знаю. Но им же все равно не наесться надолго, даже если так.

— Кто хлеба того вкусит, тот возносится, — ответил он, задумчиво глядя вдаль.

— Так почему бы не поделить его на всех? — с надеждой произнесла Лили.

Старик затрясся от смеха.

— Кто здесь по-твоему намерен делиться? — спросил он. — Стоит им только появиться, как люди сходят с ума, тут-то и начинается настоящая бойня. Пальцами выцарапывают друг другу глаза. То, что мы все здесь бродим голодным стадом — еще только цветочки.